-Я позвоню, как только пойму, чем смогу помочь. Не обещаю, что звонок будет сегодня или завтра.

-У меня суд назначен через месяц. Я не хочу терять свою дочь. - в порыве чувств протягиваю и кладу свою руку на его сжатый кулак. Руслан немного хмурится, смотрит сначала на наши руки, потом на меня. Глаза вновь наполняются слезами, делаю судорожный вздох сквозь зубы.

-Я все тебе отдам: тело, душу, - все, что у меня есть, только помоги мне вернуть дочь…- открываю рот, понимаю, что меня начинает потряхивать от перенапряжения последних дней. Руслан накрывает мою руку своей ладонью. Его тепло проникает в меня, как что-то живительное, как обезболивающее. Умоляю глазами, он поджимает губы.

-Выпей воды, успокойся. Не садись за руль в таком состоянии. Я пока ничего не могу обещать, мне нужно собрать информацию и проанализировать данные. В любом случае я позвоню. Извини, меня ждут, - он одаривает меня нормальной, поддерживающей улыбкой и убирает руки. Официант бежит к нему с чеком, он кивает головой в сторону мужчины, который его ждал.

беру стакан с водой и отпиваю. Не смотрю на Руслана, но периодически чувствую на себе его взгляд. Даже через весь зал невозможно игнорировать его энергетику, и не могу понять, хорошая она или плохая, но однозначно сильная.

Вздохнув, встаю из-за стола. Перед тем как покинуть ресторан, поворачиваю голову в сторону Руслана. Он не смотрит на меня, внимательно слушает своего собеседника, задумчиво поглаживая пальцами свои губы. Именно на этом жесте цепляется мой взгляд. Все же губы у него притягательные. Хочешь не хочешь, а смотришь. Рассердившись на саму себя, поспешно покидаю ресторан.

***

Дома меня накрывает тоска. Я бесцельно брожу по квартире, игнорируя всего лишь одну комнату: ту самую, где находятся вещи и игрушки Лизы.

Замираю перед дверью, берусь за ручку и утыкаюсь лбом в дверной косяк. Больно… Я знаю, что, как только зайду в комнату, буду умирать, биться в агонии своей безмолвной боли. Убираю руку, чтобы стереть слезы с лица, а затем, как перед прыжком в воду, набираю полные легкие воздуха и захожу в детскую комнату.

Первые минуты внутри меня пустота. Мой мозг пока никак не может сообразить, как реагировать на то, что любимый зайка Лизки небрежно лежит на ее маленьком желтом кресле.

Я не двигаюсь с места, опускаюсь на пол, садясь по-турецки. Нервно кусаю губы, медленно обвожу взглядом светлую комнату. Когда делался ремонт, мне хотелось, чтобы здесь было много цвета, много ярких, радостных красок, было только хорошее настроение.

Артем постоянно говорил, что ко всему можно привыкнуть… Да, к боли, которую причинял, можно привыкнуть, проглотить унижения тоже можно, молчать, когда тебя не спрашивают – в легкую. Единственное к чему я не смогла привыкнуть – это к страху. За себя. За своего ребенка.

Последнее время муж пристрастился к жесткому сексу. Ему перестало хватать тех ощущений, которые приносила близость с элементами БДСМ. Ему хотелось контролировать мое дыхание, мое сердцебиение, мое возбуждение.

Мир раскололся на До и После в моем сознании, когда однажды поняла, что он меня душит. Душит сильно, не осознавая, что творит. Зеленые глаза полностью потеряли связь с происходящим, а пальцы все крепче и крепче сжимались на моем горле, темп его движений учащался. Мое сознание в какой-то момент уплыло, я провалилась в темноту. Очнулась, увидела бледного, испуганного мужа, рядом находился семейный доктор семьи Градовских и сам Дмитрий Всеволодович, отец Артема.

Именно с этого момента во мне поселился страх. Я шарахалась от каждого движения Артема в мою сторону, вздрагивала от его прикосновений, с ужасом смотрела на его приближение. Мой ужас его веселил, забавлял, его не останавливало мое отторжение близости, он все равно трахал меня, когда хотел и как хотел, не спрашивая о моем желании.