– Красивая женщина в красивой машине! – Никита подмигивает. – Мы с тобой хорошо смотримся, не находишь?

Я улыбаюсь, закрепляя в памяти очередной комплимент. Приходится напомнить себе, что именно ради этого я и приехала. Сегодня я в самом обычном платье. Привезла с собой несколько на случай, если тетин план нарядить меня в отказные бренды провалится.

Глянув на меня, Никита усмехается.

– Почему ты смущаешься? С такой внешностью надо чувствовать себя королевой, а ты прижалась к двери, будто собираешься выпрыгнуть.

– Я не собираюсь выпрыгивать, – фыркаю в ответ. И к двери я не прижимаюсь, боюсь оставить следы на кожаной обивке.

Никита следит за мной, пока я посмеиваюсь своим мыслям. Обиженная и влюбленная школьница внутри меня торжествует, и я не хочу портить ее праздник, но и не могу больше слепо восхищаться Никитой. Я выросла.

– Вот и хорошо, что не собираешься выпрыгивать, потому что у нас с тобой большие планы, – объявляет он загадочно.

– Большие?

Никита склоняется ближе, кладет ладонь на мое колено и подмигивает. Мне нравится его парфюм, ненавязчивый, терпкий. Не стану лгать – несмотря на прошлые обиды, близость Никиты волнует. В юности я бы отдала левую руку за одно, самое невинное свидание. А если бы к нему прилагался поцелуй, то и правую.

– Гро-мад-ны-е планы. Ох, Гончарова, не красней ты так! Красавица и скромница, цены тебе нет. Это я должен волноваться, а не ты.

Никита берет меня за руку, переплетает наши пальцы. Так и ведет машину, держа мою руку в своей. То ли пытается успокоить, то ли боится, что запачкаю интерьер.

– Давай поговорим начистоту, – предлагает мягким, вкрадчивым тоном. – Ты смущаешься, потому что я нравился тебе в школе и чувства до сих пор сохранились. Я прав?

– Я не смущаюсь…

– Аля, я говорю что вижу. Ты покраснела и старательно избегаешь моего взгляда. Я знаю, что ты была в меня влюблена.

Отрицать глупо, о моей влюбленности знали все, включая Никиту. Мои чувства были настолько очевидными, что признаний не требовалось.

– Не надо стесняться, я многим нравился. – Никита беззаботно машет рукой. – В юношеском возрасте хочется охватить всех девчонок, никого не пропустить, но увы, приходилось выбирать. А остальные обижались. – Остановившись у светофора, он задумчиво хмурится и постукивает указательным пальцем по рулю. – Скажи, а ты уверена, что между нами ничего не было?

Он серьезно?

– Да, я уверена, что между нами ничего не было, – отвечаю сдержанно, несмотря на то, что вопрос меня ошарашил.

Смотрю на Никиту так пристально, будто могу взглядом прочитать его воспоминания. То, как беззаботно и легко он говорит о моей влюбленности, задевает больной нерв в душе. Я сказала, что между нами ничего не было, но это неправда. Между нами было очень многое – прозвища, насмешки и обиды. Например, то, как Никита с друзьями потешались над моей влюбленностью, выставляли на посмешище. Однако это не тушило чувства в моем одержимом сердце. Наивная, я вешала все грехи на себя.

– Точно уверена, что я не поцеловал тебя ни разу? – спрашивает Никита на полном серьезе.

– На сто процентов. – В моем голосе звякают льдинки.

– Я спрашиваю на всякий случай, потому что, когда Макс стал с дедовой дачи самогон тырить, я месяца три ходил в тумане. Память раскрошило напрочь. Но я рад, что между нами ничего не было, теперь мы можем начать с чистого листа.

С чистого листа.

Я приехала на вечер встречи, чтобы найти новый чистый лист или отмыть старый. Увы, стало очевидно, что отмыть старый не получится. Сегодняшняя улыбка не стирает прошлую жестокость. Свежая победа не излечит былую боль. Хмурясь, ловлю себя на том, что не хочу ничего стирать и переписывать. Мне неприятно, что Никита не помнит и не понимает, какую боль причинил мне в школе.