Адреналин всё ещё бушует в крови, кулаки чешутся, требуя немедленного выброса скопившейся энергии. Чёрт, оказывается, тело скучало по таким простым и понятным движениям. Ничего не похоронено окончательно. Могильный земляной холм оказался лишь кучей наваленной пожухлой листвы, которую размело во все стороны от малейшей встряски.

Я возвращаюсь в подъезд, к всхлипывающей девушке. Она сидит на корточках и что-то подбирает с пола.

– Эй, ты как?

Я не придумываю ничего лучше, кроме как остановиться в двух шагах и присесть рядом. Девушка не оборачивается на звук голоса, только перебирает какие-то обломки, складывает их в ладонях. А они не удерживают этих обломков и рассыпают их обратно.

– Всё в порядке?

Я аккуратно дотрагиваюсь до плеча девушки. Она дёргается и ведёт плечом, сбрасывая мои пальцы. Да что она там всё подбирает? Я подсвечиваю экраном мобильного телефона, замечаю ярко-красную и желтую пластмассу – сломанная детская игрушка.

– Это твоё, да?

Девушка не отвечает, только согласно кивает головой, всё ещё всхлипывая, и отворачивает лицо. Света от экрана хватает только на то, чтобы выхватить из темноты курчавые русые волосы и узкое бледное лицо.

– Брось это. Уже не починишь…

– Урод… – выдавливает он из себя еле слышно.

Девушка прекращает попытки собрать сломанную вдребезги игрушку и вытирает тыльной стороной ладони глаза. Поднимается немного неловко и отворачивается, стягивая разодранную на груди блузку. Трясущимися руками одёргивает задранную юбку. Её знобит как от лихорадки. Она мнётся на одном месте, не решаясь сделать ни шагу в сторону. Кажется, такое состояние называют шоковым, когда от пережитого стресса человек на время дезориентируется в пространстве. Уговоры и прочее не помогут, нужно дать ей зацепиться сознанием за что-то знакомое и привычное.

Я подбираю самые крупные части от пластмассовой игрушки.

– Что это была за игрушка?

Я включаю фонарик на телефоне, кладу его на пол так, чтобы он немного освещал тот тёмный закуток, где мы сейчас находимся. Дотрагиваюсь до плеча кончиками пальцев. Она шарахается от меня в сторону. Я предупреждающе выставляю руки:

– Эй, всё хорошо, да? Я тебя не трону. Не бойся. Тот мудак уже ушёл… Кто он тебе?

– Никто. Уже никто.

– Хорошо. И его уже нет рядом. Не бойся. Ты куда-то шла?

Отрицательный кивок головы. Ещё одна попытка.

– Ты здесь живёшь?

– Да…

Её взгляд беспомощно мечется по моему лицу, она смотрит мне куда-то за спину. Хочет уйти, но боится сдвинуться с места. Сказала, что живёт здесь. А я не помню, чтобы видел её ранее. И кажется, что квартиру никто не продавал. Снимает, что ли?

– Пойдём, я провожу тебя. Тебе на какой этаж?

– Нет, не надо. Я сама.

– Конечно, сама. Я просто рядом побуду, о'к? Лампочки перегорели или выбил кто-то. Темень непроглядная. Так будет спокойнее. Пойдём.

Я протягиваю руку. И разумеется, она делает вид, что не заметила протянутой ладони, протискивается сбоку от меня, держа руками обрывки кофточки. Я поднимаю телефон и свечу им под ноги.

– Что это была за игрушка? – спрашиваю я, чтобы не молчать, и хоть немного растормошить девушку.

– Пожарный грузовичок, – отвечает она. Голос всё еще дрожит, но уже не так сильно.

– Какой еще грузовичок?

– Пожарный грузовичок Рой из мультфильма "Робокар Поли". Мой сынишка смотрит этот мультик.

– Я о таком даже не слышал. Интересный хоть?

– Ему нравится.

Третий этаж. Девушка замирает возле лестничных перил, мельком оглядывая меня. Глаза смотрят затравленно. По её взгляду я понимаю, что сейчас выгляжу не самым презентабельным образом. Я скорее напоминаю одного из тех, кто слоняется по дворам, стреляя по мелочи, или отжимает гаджеты у молодёжи. Сколько дней на куреве и энергетическом дерьмовом пойле из жестяных банок? Трое или четверо бессонных суток? Щетина смотрится неопрятным грязным пятном, расползшимся на большую часть лица. Отросшие волосы свисают по бокам, закрывая уши. Я расчесываю их пятерней, откидывая назад.