И я размашистым шагом устремилась к ступеням Метрополитен-музея. Девчонки в школе наверняка сочли бы меня идиоткой, что я упустила симпатичного мальчика, потенциального бойфренда или хотя бы неплохой шанс поразвлечься. Однако я старалась не давать обещаний, которых не собиралась исполнять – особенно парням, не соответствующим моим представлениям об Идеальном Мужчине. Список требований был еще не закончен, но неуклонно пополнялся с тех самых пор, когда меня начали интересовать мальчики. Впрочем, я и без списка не стала бы бросаться в омут с головой.

Поймите меня правильно. Да, я разборчивая, ношу только дизайнерские шмотки и получаю столько карманных денег в месяц, сколько большинство моих сверстников не зарабатывают за год. Но я не сноб. Родители всегда возлагали на меня определенные ожидания, и деньги просто служили их зримым воплощением. Меня всю жизнь учили, что первое впечатление – самое верное. И сколько бы я ни пыталась найти опровержение этому правилу, общаясь с людьми в школе и за ее пределами, обычно оно подтверждалось.

Мой отец, успешный финансовый юрист, любил повторять: «Банкиры встречают по галстуку» – отсылка к понятно какой пословице. А для матери это было сродни заповеди: она целыми днями сидела на верхотуре гигантского небоскреба, принадлежащего крупнейшей в городе медиакомпании, и надиктовывала распоряжения личному секретарю. Они с отцом потрудились вбить мне в голову, что без приличного внешнего вида на серьезное отношение нечего и рассчитывать.

Большую часть времени я была предоставлена самой себе – постольку, поскольку оправдывала их ожидания. Что там в списке? Хорошо учиться, изображать любящую дочь, дружить только с одноклассницами из частной школы для девочек… И конечно, не встречаться с неправильными парнями. Ну, здесь родители могли не беспокоиться: парня у меня не было вообще. Взамен я получала щедрые карманные деньги и свободу исследовать Нью-Йорк как мне угодно. Свободу, которой я была твердо намерена воспользоваться в первый день своих последних весенних каникул.

Метрополитен-музей всегда был одним из моих любимых убежищ. Не только потому, что родители одобряли такое времяпрепровождение – само по себе несомненный плюс, – но и потому, что это отличное место для наблюдения за людьми. Я до сих пор не решила, чем хочу заниматься в будущем, но выяснить мне это предстояло до конца каникул. Меня уже приняли в несколько университетов – разумеется, с высочайшего одобрения родителей. Мать и отец – в нашей семье не поощрялись телячьи нежности вроде «мамы» и «папы» – уже видели меня на каком-нибудь достойном поприще вроде медицины, бизнеса или политики. Только вот меня туда совсем не тянуло.

Что мне по-настоящему нравилось – так это изучать людей. Давно покинувших этот мир – как те, что запечатлены на полотнах Метрополитен-музея, – или своих современников, во множестве толкущихся на улицах Нью-Йорка. По правде говоря, у меня уже набрался блокнот зарисовок об интересных людях, встреченных там и тут.

Однако я не представляла, как превратить это странное хобби в работу и тем более «карьеру». Родители ни за что не позволили бы мне стать психологом или социальным работником. По их мнению, каждый человек способен сам позаботиться о своем душевном здоровье. А если он не может справиться с выпавшими на его долю невзгодами… Что ж, это его проблемы, верно? Для них водиться с неудачниками значило принижать себя – хотя если бы я могла выбирать свободно, то выбрала бы работу, связанную с помощью людям.