-Да, как ты смеешь?! - проголосил Яков Львович, нервно хватая воздух ртом, что было заметно даже под маской. – Ты ещё об этом пожалеешь!

Я смолчала, лишь послушно кивнув головой, прекрасно осознавая, что так оно и будет. Потому что, скорее всего не вытянем… ни я, ни «молоденький парень» (как окрестила его Янка), лежащий передо мной. Но остановиться я уже не могла. Да и могла ли хоть когда-нибудь?

Асмолов выскочил за дверь. И всё замерли, на одно вшивое мгновение, испуганно уставившись на меня.       

Глубокий вдох. И окончательное решение. Что и как.

-Работаем, - жёстко и уже предельно собранно всем.

Ответа нет. Лишь быстрые и привычные движения. Шум приборов. И облегчённый выдох анестезиолога. Чего-чего, а опыта Петровичу было не занимать.    

*   *   *

Он был жив. Каким-то необъяснимым образом  упрямо держался за жизнь, пока я медленно, но верно находила и зашивала многочисленные внутренние повреждения.

Он был жив. Когда вконец вымотанная я передавала его травматологам, чтобы те уже могли заняться повреждениями берда и рёбер.

Он был жив, когда отстранённая я выходила из операционной, стягивая с себя одноразовый халат.

Он всё ещё был жив, когда я вяло плелась по коридору прямо в объятия Куприянова, который небрежно схватил меня под локоть и недовольно заворчал:

-Урусова, ты совсем сбрендила, да?! Асмолов же теперь с тебя не слезет, он уже штурмует двери главного.

Он был жив, когда я отмахивалась от всех этих предупреждений, потому что ничего больше не имело значения. Кроме одного. Он был жив.

*   *   *

Телефон показывал три пропущенных звонка от Андрея. А у меня даже сил на раскаянье или ложь не было. На часах было далеко за 12. Отбросив сотовый в дальний угол своего шкафчика, побрела в душ. Легче не становилось, вопреки всем ожиданиям. Излюбленный способ приходить в себя давал сбой.

Что-то сдавливало грудь, словно вытравливая из неё весь воздух. Быстро переоделась, вновь игнорируя звонок мужа. Всё было серо и безэмоционально. Вот только дыхание никак восстанавливаться не желало.

Прибежала Яна.

-Ася Владимировна, Вас к главному вызывают, - хватаясь за пунцовые щёки заохала она.

-Скажи, что я уже уехала, - то ли прошу, то ли приказываю.

-Но… Он ещё карту просил.

То что я даже не садилась за карту, мы знаем обе.

-Яна. Просто. Скажи, что не застала меня, - сквозь зубы, глядя себе куда-то под ноги.

Она послушно кивает головой, а я, хватая свою сумку и куртку, направляюсь к выходу. Яна зачем-то следует за мной, видимо ожидая ещё чего-то. Перебираю возможные варианты в голове, но получается плохо, мозг, словно в тумане, работает плохо и вполсилы.

-Я в оперблок звонила, там Вашего… уже почти зашили.

Слегка притормозила. Ах да, оперблок… Парень. Ваш.

-Ян, скинь, пожалуйста, сообщение, как какие-то новости насчёт него будут.

Она послушно кивает головой.

-Сделаю, - чуть ли не рапортует она мне.

На этом было вроде всё. Кажется. Или нет?

-А как пациента зовут, знаешь?

-Нет, но сейчас в документах гляну.

-Напиши.

Она опять кивает, а я, не оборачиваясь, выхожу из здания больницы.

*   *   *

Сообщения нагоняют меня уже в пути, когда я ехала за рулём, а вернее стояла на очередном светофоре. К тому моменту, я уже успела выслушать гневную тираду мужа о том, какая же я всё-таки неблагодарная и невозможная.

-Ася, я так и знал! Я так и знал, что этим всё закончится! Ты хоть понимаешь, каких мне усилий стоило записать нас на консультацию к Никольской?!

-Экстренная ситуация.

-У тебя эти ситуации каждый день! Каждый грёбанный день! 

-Ты же сам врач, должен понимать, - привычными фразами отбиваюсь я. На самом деле наш разговор давно шёл по привычному алгоритму.