Н.: Я согласен. С этим я согласен.

К.: Я могу видеть «то, что есть» только тогда, когда нет наблюдателя. Когда вы смотрели на эти холмы, наблюдающего не было.

Н.: Да, я согласен.

К.: Наблюдающий появился лишь тогда, когда вы захотели изменить «то, что есть». Вы говорите: «Мне не нравится „то, что есть“, это нужно изменить», – поэтому мгновенно возникает двойственность. Может ли ум наблюдать «то, что есть» без наблюдающего? Это было, когда вы смотрели на эти холмы, освещённые чудесным светом.

Н.: Эта истина есть абсолютная истина. В момент, когда человек переживает её, он говорит: «Да!» Но опыт человека также показывает, что он это забывает.

К.: Забывайте!

Н.: При этом я имею в виду, что он всё равно пытается такое положение изменить.

К.: Забывайте и испытывайте вновь.

Н.: Но в этой дискуссии – независимо от вашего намерения, – от этой дискуссии исходит помощь. Я знаю – насколько я вообще что-либо знаю, – что этого не могло бы произойти без помощи между нами. Я мог бы смотреть на эти холмы, возможно, и безоценочно, но это не было важно для меня; я не знал бы, что это и есть путь, на котором я должен искать спасения. И это, я думаю, и есть вопрос, всегда возникающий у человека. Может быть, это ум, опять жаждущий что-то схватить и удержать, но тем не менее похоже, что человеческое состояние…

К.: Сэр, мы смотрели на эти холмы. Вы ничего не могли изменить, вы просто смотрели; а потом вы посмотрели внутренним взором, и битва началась. Мгновение вы смотрели без этой битвы, без этой борьбы и подобных вещей. Потом вы вспомнили красоту этого мгновения, этой секунды, и вы захотели вернуть эту красоту снова. Погодите, сэр! Пойдёмте дальше. Так что же происходит? Здесь формируется ещё один конфликт: вы обладали некой вещью и хотели бы обладать ею опять, но вы не знаете, как обрести её снова. Вы знаете, что, если вы думаете о ней, это не то же самое, это уже не то. Поэтому вы прилагаете усилия, боретесь. «Я должен контролировать, я не должен хотеть» – верно? Тогда как если вы говорите: «Хорошо, это прошло, закончилось», этот момент завершается.

Н.: Этому я должен научиться.

К.: Нет, нет.

Н.: Я должен научиться, разве нет?

К.: Чему здесь учиться?

Н.: Я должен познать тщетность этого конфликта.

К.: Нет. Что здесь познавать? Вы сами видите, что этот момент красоты становится памятью, и затем память говорит: «Это было настолько прекрасно, что я должен обрести это снова». Вы озабочены не красотой, вы озабочены поисками удовольствия. Удовольствие и красота несовместимы. Если вы это видите, то с этим покончено. Вы не подойдёте к этому близко снова, как к ядовитой змее.

Н. (смеётся): Возможно, я этого не увидел, так что не могу сказать.

К.: В этом-то и вопрос.

Н.: Да, я думаю, что так должно быть, потому что человек продолжает возвращаться назад снова и снова.

К.: Нет. Это то, что реально. Если я вижу красоту этого света и он действительно необычайно прекрасен, я просто это вижу. Теперь с тем же самым качеством внимания я хочу видеть себя. Это момент восприятия, который так же прекрасен. И что тогда происходит?

Н.: Тогда я жажду его.

К.: Тогда я хочу схватить его, хочу уделять ему внимание, хочу преследовать его.

Н.: И как это увидеть?

К.: Достаточно просто увидеть, что происходит.

Н.: Об этом-то я и забываю!

К.: Это не вопрос забывания.

Н.: Это то, чего я не понимаю достаточно глубоко. Что просто увидеть – достаточно.

К.: Посмотрите, сэр. Когда вы видите змею, что происходит?

Н.: Я пугаюсь.

К.: Нет. Что происходит? Вы убегаете, убиваете её – что-то делаете. Почему? Потому что знаете: она опасна. Вы осознаёте её опасность. Обрыв: возьмём лучше обрыв, пропасть. Вы осознаёте её опасность. Никому не нужно говорить вам об этом. Вы непосредственно видите, что должно произойти.