Н.: Нет, но возможно, есть добрые традиции.

К.: Добрые традиции, обусловленные культурой, в которой человек живёт. Доброй традицией среди брахманов было не убивать никаких человеческих существ или животных. Они приняли её и действовали соответственно. Мы спрашиваем: «Разве доброта традиционна? Может ли доброта действовать, процветать в традиции?»

Н.: Тогда я задам вопрос по-другому: существуют ли традиции, сформированные разумом индивида или коллектива, которые понимают человеческую природу?

К.: Разве разумность традиционна?

Н.: Нет. Но может ли разум создавать или формировать образ жизни, который способен помочь другим людям с большей охотой находить себя? Я знаю, что то, о чём вы говорите, – нечто проистекающее изнутри, но разве нет очень разумных людей, которые могут сформировать для меня внешние условия, чтобы мне было не так трудно прийти к тому, что увидели вы?

К.: И что это означает, сэр? Вы говорите, что вы знаете.

Н.: Я не говорю, что я знаю.

К.: Я это предполагаю. Предположим, вы – великий человек невероятной разумности, и вы говорите: «Мой дорогой сын, живи так-то».

Н.: Ну, я не должен этого говорить.

К.: Вы излучаете свою атмосферу, свою ауру, и тогда я говорю: «Я попытаюсь – он этого достиг, а я нет». Может ли доброта расцвести в вашем окружении? Может ли доброта расти в вашей тени?

Н.: Нет, но я не был бы разумен, если бы поставил это условием.

К.: Следовательно, вы заявляете, что доброта не может функционировать, действовать, цвести ни в каком окружении.

Н.: Нет, этого я не говорил. Я спрашивал, существует ли окружение, которое может способствовать освобождению.

К.: Мы этим займёмся. Человек, который каждый день, день за днём, ходит на фабрику и находит освобождение в пьянстве и всём прочем в этом роде…

Н.: Это пример несчастного окружения, скверной традиции.

К.: Тогда что человек, который разумен, который озабочен изменением окружающих условий, делает для этого человека?

Н.: Возможно, он изменяет окружающие условия для самого себя. Но он понимает кое-что в человеке в целом. Я говорю сейчас о великом учителе, что бы это ни означало. Он помогает, он представляет нам некий образ жизни, который мы не понимаем, который мы не проверяли сами, но который каким-то образом воздействует на что-то в нас, чтобы сблизить нас немного.

К.: Это сатсанг – благая компания. Приятно быть в благой компании, потому что мы не будем ссориться, не будем бороться друг с другом, не будем проявлять насилия, – это хорошо.

Н.: Ладно. Но, может быть, благая компания будет означать, что я буду ссориться, но буду видеть это лучше, я буду больше от этого страдать и буду лучше это понимать?

К.: Таким образом, вам нужна благая компания, чтобы более ясно увидеть себя?

Н.: Да.

К.: А это означает, что в том, чтобы увидеть себя, вы зависите от окружения.

Н.: Ну, может быть, в начале.

К.: Начало есть первый шаг и последний.

Н.: Я не согласен.

К.: Давайте немного углубимся в это. Смотрите, что получилось. Я нахожусь с хорошими, благими людьми, потому что в таком окружении, в такой атмосфере я вижу себя более ясно, – поскольку они ясные, я вижу собственные идиотские свойства.

Н.: Иногда так и бывает.

К.: Предположим.

Н.: Это один из примеров, верно?

К.: Или я тоже хороший и поэтому живу с ними. Тогда я в них не нуждаюсь.

Н.: Да, тогда мы в них не нуждаемся. Верно.

К.: Если я хороший, я в них не нуждаюсь. Но если я не хороший и появляюсь в их присутствии, то могу видеть себя ясно. Тогда, чтобы видеть себя ясно, они мне нужны. Это то, что обычно происходит.