– Я чертовски хороший коп, – повторил он и, чуть помолчав, прибавил: – Что за фигня?

– Дело не в тебе, – сказал Миллер. – Люди видят в тебе не хорошего копа Дмитрия Хэвлока. Они видят в тебе Землю.

– Чушь собачья. Я восемь лет провел на орбитальных станциях и на Марсе. Я на Земле в общей сложности прослужил не больше полугода.

– Земля или Марс – все едино, – сказал Миллер.

– Скажи это марсианину, – с горечью рассмеялся Хэвлок. – Вот тут-то тебе напинают задницу.

– Я не о том… Слушай, я уверен, различий хватает. Земля ненавидит Марс, потому что у него флот лучше. Марс ненавидит Землю, потому что у нее флот больше. Может, при полной гравитации удобнее играть в футбол – или нет. Не знаю. Я просто говорю, что здесь, так далеко от Солнца, всем наплевать. С такого расстояния и Землю, и Марс можно накрыть одним пальцем. А ты… – А я нездешний, – сказал Хэвлок.

У них за спиной открылась дверь бара, вышли четверо астеров в серо-зеленой форме. У одного на рукаве виднелась нашивка с рассеченным кругом АВП. Миллер напрягся, но астеры свернули в другую сторону, а Хэвлок их не заметил. Пронесло.

– Я знаю, – продолжал говорить Хэвлок. – Подписывая контракт со «Звездной Спиралью», я отдавал себе отчет, что вписаться будет нелегко. Понимаешь, я думал, всюду одно и то же. Когда приходишь, тебя какое-то время чураются. Потом видят, что справляешься, и принимают в команду. Но здесь не так.

– Не так, – сказал Миллер.

Хэвлок покачал головой, плюнул и уставился на стакан в руке.

– Похоже, мы украли посуду из «Голубой Лягушки», – сказал он.

– И к тому же находимся в общем коридоре с алкоголем в открытой таре, – добавил Миллер. – Во всяком случае, ты. У меня содовая.

Хэвлок хихикнул, но в смешке сквозило отчаяние. Когда он снова заговорил, в голосе была тоска.

– Ты думаешь, я сюда хожу и нарываюсь на драку с народом с внутренних планет, чтобы Шаддид, Рамачандра и прочие обо мне лучше думали?

– Мне это приходило в голову.

– Ошибаешься, – сказал Хэвлок.

– Пусть так, – согласился Миллер. Он знал, что не ошибается.

Хэвлок поднял стакан.

– Отнесем обратно?

– Как насчет «Редкого Гиацинта»? – предложил Миллер. – Я угощаю.

Салон «Редкий Гиацинт» располагался тремя уровнями выше – достаточно далеко от порта, вне пешей доступности. И обслуживал полицейских. В основном охрану «Звездной Спирали», но и службы корпораций поменьше тоже – «Протогена», «Пинквотера», «Аль-Аббика». Миллер был больше чем наполовину уверен, что партнер спустил пар и взрыва уже не последует, но, если он ошибся, лучше пусть кругом окажутся свои.

Декор здесь был чисто астерский – складные столы, как на старых кораблях, стулья, прикрепленные к стенам и потолку, словно гравитацию могут отключить в любой момент. Вдоль стен тянулись вьющиеся стебли, чертов плющ, – система восстановления воздуха первого поколения. Растения обвивали и расположенные тут и там в зале колонны. Тихая музыка не мешала разговору, но позволяла беседовать, не опасаясь чужих ушей. Первый владелец, инженер-строитель Лавьер Лю, перевелся на Цереру с Тихо во времена великой раскрутки и решил остаться. Теперь здесь хозяйничали его внуки. Лавьер Третий стоял за стойкой, беседуя сразу с половиной отряда по борьбе с проституцией и эксплуатацией малолетних. Миллер провел партнера к дальнему столику, кивая на ходу знакомым. В «Голубой Лягушке» он вел себя осторожно и дипломатично, здесь держался с показной мужественностью. И то и другое было позой.

– Итак, – заговорил Хэвлок, когда дочка Лавьера, Кейт, – четвертое поколение в том же баре – отошла от столика, – что за сверхсекретное частное расследование поручила тебе Шаддид? Или подлому землянину знать не положено?