Я усмехнулся. Даже мне уже было ясно, что этот комендант вполне симпатизирует магистру. Ну, почему-то же сам командир гарнизона за нами приехал?

Комендант махнул рукой:

– У меня нет времени. Передай ему спасибо, потом разберёмся, – он открыл дверцу, сигая в салон, но застыл на подножке.

Снова посмотрел на Пробоину и на Белую луну, плывущую к ней. Цыкнул, кивая собственным мыслям, а потом нырнул внутрь.

Обескураженный начальник караула долго провожал нас взглядом.

***

Что такое рессоры, думаю, здесь не знали. Каждая кочка больно отдавалась в тощем заду, и, судя по измученным лицам вокруг, эти ощущения были не только у меня.

Какая, жжёный псарь, цивилизация? Да я на дровах и на водяном пару авто комфортнее, чем этот рыдван, могу изобрести.

Пока мы двигались по мощёным дорогам, я каждой клеточкой почувствовал, что такое ад. О том, чтобы успеть рассмотреть город, и речи не шло.

На скамье напротив сидел Фёдор Громов, у заднего борта. Он воткнул глаза в пол, полностью сосредоточившись на мыслях. Его перехватили прямо из дверей лазарета, так что гадать о его состоянии не приходилось.

Рядом с ним девушка. Круглое лицо, желтоватые длинные волосы, и форма почему-то светло-голубая. Она мечтательно таращилась в небо, уперевшись затылком в высокий борт. То, что при этом по черепу долбила каждая кочка, её совершенно не смущало.

Дальше ещё девушка… Кхм, такая же. Близняшки, что ли? Она что-то старательно шептала своей сестре, прижимаясь к ней и время от времени тоже поднимая глаза к небу.

За ними дальше уже сидел Плетнёв – тот безбровый каштан. Он положил локоть на передний борт, вальяжно раскинувшись и окидывая всех высокомерным взглядом.

Я надеялся по дороге продолжить изучение своих потоков энергии, но мой Василий оказался не так крепок, как ожидалось, и вскоре я почувствовал, как накатывает тошнота.

Да, твою псину, он бы хоть зарядку по утрам делал, что ли!

И через борт не перевеситься. Я тоже прислонился затылком к высокому наращенному борту, чувствуя грохот уже всем черепом, и покосился налево.

Рядом, на одной скамье со мной, у заднего борта сидел пеликан с залихвацким чубом, шестёрка Плетнёва из туалета. Как его тогда назвал Громов, в кабинете магистра? Антон?

Пеликан сидел, демонстративно убрав руку, чтоб не касаться меня. Хотя по зелёному лицу было ясно, что парень тоже страдает от тряски, и явно ожидает момента, когда можно будет незаметно свеситься с борта и проблеваться.

По правую руку от меня девушка. Тёмные коричневатые волосы, худое лицо, острый нос. Закрыла глаза, что-то шепчет, покручивая в руках блестящий талисман. Фигурка человечка, насколько я рассмотрел в её пальцах.

И, жжёный псарь, от неё явно веет псионикой… Тоже грязной энергией, но этому я уже перестал удивляться.

За девушкой, у переднего борта, сидит незнакомый мне рыжий парень, как раз напротив Плетнёва.

– Что, чушка, потерял свою родовую вещицу? – каштан перехватил мой взгляд, когда я снова попытался рассмотреть талисман в руках девушки.

Я поморщился, едва Плетнёв заговорил, но накатившее раздражение вдруг отогнало страдания. Стало полегче. Кажется, для истинного владельца моего тела было очень важно то, о чём шутил этот идиот.

– Куда ж я его дел, а? – каштан, смешно прыгая лысыми бровями, похлопал по карманам, – Вот, кажись, здесь.

Он ничего не достал, постукивая ладонью по карману, а я нахмурился. Явно нарывается, и сегодняшнее событие его ничему не научило. Видимо, мой Василий пока ещё не поднял в его глазах статус.

Значит, будем поднимать насильно…