К последнему вопросу мы еще вернемся. Однако надо сразу сказать, что страх перед «толпой» (перед «массой», как сказали бы сегодня), перед «прямой», «чистой», «народной» демократией не делал «отцов-основателей» противниками демократии в представительной форме, а значит, и противниками демократии как таковой, которая, как известно, полиморфна.

И создававшуюся ими Конституцию Соединенных Штатов в целом можно характеризовать как демократическую[49]. Заметим, кстати, что серьезные советские правоведы, отмечая, что Основной Закон США создавался «для защиты классовых интересов буржуазии, ограждения наипервейшей американской свободы – свободы частно-предпринимательской деятельности и наипервейшего буржуазного права – права частной собственности»[50], признавали, что «вместе с тем дух американской революции и борьбы за независимость придал основному закону США демократические черты»[51].

В демократическом духе выдержаны в целом и статьи «Федералиста». Это демократия, которую позднее назовут элитистской[52], но это тем не менее демократия. Да иначе и быть не могло: ведь они ставили своей целью защиту принципов Конституции, которая, как только что было отмечено, имела демократический характер. Больше того, ряд авторитетных исследователей считает этот сборник одним из важнейших источников американской демократической мысли. Не случайно в упомянутую антологию «The Democracy Sourcebook» ее сотавители Роберт Даль и Йэн Шапиро включили восемь статей (10, 14, 23, 47, 48, 62, 70 и 78) из «Федералиста».

Действительно, в «Федералисте» поставлены и рассмотрены в демократическом духе вопросы, волновавшие американских (да и не только американских) политических мыслителей и в XVIII, и в XIX, и в XX веках. Это, во-первых, вопрос об отношении народа и власти (правительства). По мнению Александра Гамильтона, республика находится в безопасности (в политическом отношении) лишь в том случае, если имеет место «должная опора [власти] на народ»[53]. Наделение правительства необходимыми полномочиями может быть безопасным для республики лишь при условии «самого бдительного и пристального внимания народа» к его деятельности[54]. Цель деятельности власти – «благосостояние народа»[55]. Законодательное собрание должно стремиться к завоеванию «доверия народа», обеспечению его «привилегий и интересов»[56]. «Коренной принцип республиканского правления» заключается в том, что «народ имеет право изменять или отменять существующую конституцию, если сочтет ее не отвечающей его благополучию»[57].

Эти и ряд других постулатов имеют, вне всякого сомнения, демократический характер, ибо, по существу, отстаивают фундаментальный тезис демократии о народном суверенитете, т. е. о народе как источнике и конечном носителе власти в государстве. Другое дело, что неопределенность содержания такого широкого понятия как «народ» привносит в эти постулаты элемент декларативности, чтобы не сказать демагогии в прямом (demos – народ) смысле этого слова[58]. Но это свойство едва ли не всех форм демократии.

Другой вопрос, рассматриваемый в «Федералисте», – разделение властей. «Сосредоточение всей власти – законодательной, исполнительной и судебной – в одних руках, независимо от того, предоставлена ли она одному лицу или многим, по наследству, назначению или избранию, можно по праву определить словом тирания»[59]. При этом совсем не требуется, «чтобы законодательная, исполнительная и судебная власть были наглухо отгорожены друг от друга… Эти три ветви власти – разве только они связаны и слиты с тем, дабы каждая осуществляла конституционный контроль над двумя другими, – на практике не могут сохранить ту степень разделенности, которая, согласно аксиоме Монтескье, необходима свободному правлению»