Во дворе частного дома должна быть крупная собака, и пофиг, что она трусливая и боится даже мышей, – это парадные войска. Что-то вроде швейцарцев у резиденции римского папы. Толку с них ноль, но главное – шапки. Белка красивая собака. Даже страшная, но если со страху заорешь – убежит ко мне: спаси, спаси меня, раз уж кормишь.

Вчера, уже ночью, снова удрала через незапертую калитку бегать по улице. Пока я, нацепив халат, несся ее искать в темноту, оттуда уже раздался звук автомобильной сигнализации (двор собаке Белке примелькался, и овчарка стала любопытна, как кошка) и хриплый, отчаянный крик: «Пошла отсюда!» Из темноты послышался панический перестук когтей по асфальту: девочке нахамили, напугали, и она бежала скорее домой, под наше с папой теплое крылышко.

Дотащил мешок дармовых рогатых голов до дома. На зимний прокорм собаке Белке. Папа их выклянчил бесплатно, я думал, со стыда сгорю. Когда этот цирк начался, я отошел в сторону – это не мой мальчик.

Тогда папа стал кричать на весь рынок: «Максим! Куда ты ушел! Иди скорей сюда, нам головы бесплатно отдали!» Радостный еще такой.

Со злости вместе с головами разрубил собачий коврик и ведро.

Зашел в дом, а папа вышел во двор. Сижу, как нашкодивший кот.

Вот уже слышу начало вечерней арии: «На фига ж мне такие помощники нужны!»

Все. Папа теперь сделает мой день.

20 ноября 2016 г.

Дорубливал коровьи головы. Сперва пополам, промеж рог, потом на четвертинки. Чувствовал себя маньяком и солдатом. Ничего личного, брат корова.

Собака Белка крутилась вокруг, в следующий раз привяжу, не то будет одной расколотой головой больше.

– Уйди, дура!

– Я только немножко, чуть-чуть…

– По башке ведь топором получишь.

– Мозги! Я чувствую, там есть мозги. Точно тебе говорю, а, вот они!

– Пошла вон!

– Сам пошел! Чавк-чавк-чавк…

Купил ей новый коврик во двор. Чтоб жопу не морозила о бетон. Постелил. «Иди, пробуй, ложись». Легла, с удовольствием перевернулась на спину и больно укусила меня за ногу. Да, овчарки официально признаны самой умными собаками среди всех пород. Но они такие – собаки-собаки. Не люди.

Кошка Котася клянчила говяжьи обрезки, пока я готовил поджарку. Я не делился. Во-первых, кто-то опять орал всю ночь, бегая по дому от кого-то невидимого, а во-вторых, было некогда. Тогда она демонстративно подошла к моей сумке и задрала хвост. От такой наглости я даже не успел ничего предпринять. Только выпучил глаза и возмущенно забормотал: «Ты… что… собираешься делать?» Струйка оросила мои вещи, и Котася галопом умчалась. Потом я, бросив говядину, ходил с разделочным ножом по дому и рассказывал ей, что я с ней сделаю, если найду. Котася куда-то спряталась – опыт. Вернулся к сковородке. Застучал ножом о доску.

– Немножка мне-е-е!

По последним данным кошачьей академии, память человеков хранит информацию не дольше трех минут. Потом можно больше не прятаться. Данные ошибочны, но Котасина вера в это настолько трогательна… Она снова крутится под ногами и пытается заглянуть мне в глаза.

– Мне не нужно мяса, я просто хочу узнать, есть ли у вас совесть?

– А у тебя она есть?

– Есть, дай мне немножко мя-я-яса…

Сую ей ворох салфеток под нос, которыми мыл свою сумку.

– Кто это сделал? Нюхай!

– Фу-фу, какая гадость, зачем былое ворошить…

Помыл руки, брызнул ей на мохнатую морду.

– Фи, какие манеры. Вы не быдло случайно?

– На, мерзавка, жри.

Неспешно подходит к чашке. Брезгливо нюхает.

– Что это такое, бр-р-р, говядина, грубая пища.

– Не хочешь, я Белке отдам.

– Нет, позвольте, ладно, только из хорошего отношения к вам.