С любопытством слушавшая кицунэ уселась напротив парня, подпёрла щёчку кулачком, чуть-чуть развесила лисьи ушки, что у неё являлось признаком усиленной мозговой деятельности.

Помолчав, она нерешительно спросила:

– Ты можешь Антона в женском обличье описать?

– Ну… Башка лиловая, стрижка модная, мордочка большеглазая, тупенькая, детская. Фигурка хорошая, спереди, – инспектор продемонстрировал в воздухе два полушария, – прилично. Сзади не хуже. Одет в твоём стиле – обтянутый, будто футбольный мяч кожей. Да сама посмотри!

Смартфон перекочевал с подоконника, где он обычно валялся рядом с пепельницей, в руку. Пальцы забегали по экрану, отыскивая нужную вкладку. Заработал видеопроигрыватель.

Перед Машей предстала плохо видимая из-за вечерних сумерек фигура уходящей девушки.

– Запусти ролик по новой! – потребовала домовая, пристально уставившись на дисплей.

Иванов повторно включил запись, не задавая лишних вопросов и принялся молча ждать, пока кицунэ соизволит снизойти до пояснений.

После третьего просмотра ему авторитетно заявили:

– Дурью вы занимаетесь! Разве ж так девушка ходит? Эта, в которую Антон превратился, должна идти плавно, от бедра. Плыть, радовать глаз, – соскочив с табурета, Маша грациозно прошлась по кухне, виляя бёдрами. – Примерно так. А твой друг что?

– Что? – глупо переспросил инспектор.

– Топает себе, будто из пивной идёт. Переваливается, по-вашему, по-мужски. Да к такой личности разве что пьяный подойдёт. Он, извини, больше похож на… – тут обычно следящая за своим словарным запасом домовая употребила непечатное словцо, обозначающее в народе склонных к переодеванию в женщин и нетрадиционным любовным утехам представителей сильного пола. – Только ты ему не говори, – спохватилась она, закрывая рот ладошкой.

– Ясное дело, – согласился с просьбой Иванов, в очередной раз запуская снятые ради прикола кадры. – А ведь верно… Я и не подумал. Только пошутил на эту тему. Знаешь, как он обиделся?

Всласть надефилировавшись, девушка забралась обратно на табурет.

– Догадываюсь. Тоша нормальный парень, без неприличных склонностей. Ему юбки не идут. И прекрасно понимаю, почему ты не заметил такую вопиющую ошибку. Вы же каждый день видитесь. Привык… Для тебя он в любом виде Антон. – домовая на секунду замялась. – А хочешь, я помогу?

Кончик хвоста кицунэ дрожал от возбуждения. По всему выходило, её озарила некая гениальная мысль, просто обязанная быть принятой к исполнению. Ну и поторговаться Машка решила, не без того.

– Не пущу, – тоном, не допускающим возражений, заявил Иванов, строго посматривая на сияющую от возбуждения домохранительницу. – У психа нож может оказаться. Резанёт по горлу – и привет! Ты же не лешачиха, в деревьях колдануть не сможешь.

– Больно надо, – гордо задрала носик девушка, ужасно довольная, что её план остался неразгаданным. – Тоньше надо быть. Тоньше.

Повеяло хвастовством напарника. Он примерно так же начинал себя вести, когда имел, что сказать. Намеренно затягивал с важными ответами или озарившими его призрачное чело предложениями, упиваясь собственной крутостью и заставляя себя упрашивать.

Интересно, кто у кого набрался? Хотя… какая разница? Пусть понаслаждается…

– Делись, Машуля.

– Роза, – победно выдохнула домовая и парень хлопнул себя по лбу, досадуя на врождённую, непроходимую бестолковость.

Ну конечно! Роза! Девушка напарника, призрак бывшей одесской дамы для удовольствий! Ей злодей точно ничего сделать не сможет, а уж женщина она на все сто процентов с хвостиком!

– Ты гений!

– Я и не сомневалась. Подкрасим, вещи подходящие подберём… и стар, и млад слюни до колен пустят, чем хочешь поклянусь, – скромно потупилась Маша, водя носочком тапочка по воздуху. До пола она не доставала из-за маленького роста. – Но я с тобой. Обещаю никуда не лезть и ни во что не вмешиваться. Ну возьми, пожалуйста… Очень хочется всамделишного маньяка увидеть.