Вряд ли бес далеко ушёл – у него здесь порт приписки. Скорее всего, где-то неподалёку шляется.

– Подождём, – решил Иванов, отходя к дальнему от дороги углу домика, где стояла урна, а на подтаявшем весеннем снегу виднелись многочисленные чёрно-серые пятна от сигаретного пепла и имелась чистенькая, полированная от постоянного пользования, скамейка.

Достал сигареты, предложил Антону. Закурили, искоса посматривая на наконец-то сформировавшуюся, редкую колонну людей с венками, гвоздиками и немного растерянными, старательного избегающими прямого визуального контакта друг с другом, лицами.

Вразнобой, словно стараясь перекрыть громкостью свою несыгранность, задул в трубы и ударил в тарелки оркестр. Все затоптались на месте, зачем-то перемешиваясь между собой, потом первые ряды тяжело тронулись, а гроб будто поплыл в воздухе на крепких мужских плечах. Тоскливо заголосили женщины.

Неприятная картина. Оба инспектора нервно отвернулись, а Антон заметил:

– Всегда удивлялся похоронным оркестрам. Годами играют одну и ту же мелодию, а звучание – дерьмо. Словно специально поганят.

– Ты часто на похоронах бывал? – Сергей сплюнул в сторону попавшую на язык табачную крошку.

– Нет. Не часто. Но звук везде был один и тот же – словно кошкой по стеклу скребут, а та вопит и царапается.

– Это да…

Пока курили, глядя в хвост по-змеиному втягивающейся в ворота процессии – подъехал новый катафалк, за которым начали пристраиваться автобус и легковые автомобили. Не успели новоприбывшие провожающие в последний путь выбраться наружу – вдали показался ещё один автомобиль с ритуальной чёрной полосой.

– Н-да… мрёт народец, – философски заявил Антон. – Прямо конвейер какой-то.

– Так и город-миллионник, а кладбищ всего три. Потому и движ постоянный идёт, – посматривая по сторонам, ответил инспектор, а после предложил. – Давай по центральной аллее прогуляемся. Говорят – там как в музее. Статуи всякие, надгробия от лучших архитекторов… Неохота мне, если честно, на всё это смотреть. Попозже вернёмся. Если бес не придёт – предлагаю по домам разбегаться.

Воспитанно затушив окурок и отправив его в урну, Швец быстрым шагом подошёл к двери, подёргал её, будто нужный им бес в своей человеческой ипостаси мог просочиться мимо них через окно или вентиляцию. Чуда не произошло. Замок по-прежнему был заперт.

– Пошли.

Позвякивая пакетом, друзья направились к входным воротам, за которыми от основного пути в земное царство мёртвых ответвлялась широкая, ухоженная аллея.

У самого входа внимание инспекторов зацепилось за ещё одну, редкую в наши дни, картину. На парковке, у кладбищенской ограды, мирно соседствовали древний, с гнилыми порогами «Москвич» и «Мерседес» представительского класса, за ними – пара люксовых внедорожников и уставшая, цвета болотной тины «ГАЗель».

Такой вот разношёрстный автопарк против воли навевал тоскливые в своей банальности мысли о том, что и у богатых, и у бедных один путь – на два метра под землю.

Вслух никто ничего не сказал, однако, переглянувшись, друзья поняли друг друга без слов.

***

Люди не врали. Напоказ вычищенная, центральная аллея кладбища действительно напоминала выставку профессиональных скульпторов как минимум государственного масштаба.

Скорбящие, словно живые, ангелы; монументальные памятники; целые мемориальные комплексы из полированного гранита; бронзовые изваяния; вдумчивого дизайна кресты. И неизменные даты рождения и смерти на разномастных табличках. Подсознательно Иванов принялся высчитывать, кому сколько было отпущено на этом свете.