Я ужаснулась. Как стыдно! Но Яшковец покачал головой и даже с одобрением заметил, что так делают многие бывшие фронтовики. И ничего. Они заслужили право, и никто не смеет их осуждать. И еще они имеют право на свою собственную жилплощадь, где прописаны.

И пропел ни с того ни с сего: «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью…»

Удивительная склонность алкоголиков к пению.

Я обратила внимание, что Яшковец почти трезвый и не распечатывает мою бутылку.

Про жилплощадь я пропустила мимо, а поинтересовалась, какие планы у Фимы насчет сына. Хорошо бы ему отказаться от Мишеньки, чтобы мой новый муж усыновил ребенка.

Сказала с целью, чтобы информация дошла до Фимы сначала через Яшковца, а позже я лично добавила бы, как и что.

Яшковец пожал плечами.

Прощаясь, я выразила удивление, что он не притронулся к гостинчику:

– Неужели же не нравится?

Он ответил, что боится пить, вдруг я отравила, но тут же открыл бутылку и хлебнул из горла:

– Дывысь. Я ж шуткую. Добра, гадость. Фимку прыгощу. Мы з ным давно такой не бачилы. На здоровьячко будэ. А ты нэ журысь. Всэ само собою. Само собою.

На тот же день я обещала зайти к Виктору – забрать свою дипломную работу. Когда я шла по длинному коридору к двери комнаты Куценко, сердце мне подсказывало недоброе.

Так и получилось.

Я застала у Виктора постороннюю женщину. Она была в халате и мыла пол. Причем по всему ее расхристанному виду – даже комбинации на ней не было – я поняла, что она здесь на правах хозяйки.

Я прямо спросила:

– Когда вернется Виктор?

Она ответила на вопрос уклончиво:

– А кто вы такая, чтобы интересоваться его приходами и уходами?

Сразу пошла на конфликт. Я, не скрываясь, заявила, что очень близкая знакомая и, может, даже больше, а ее здесь вижу в первый раз. На что она рассмеялась с циничностью и, выкручивая грязную тряпку прямо на пол, сказала:

– Это я тебя вижу в первый раз и, будь уверена, в последний. Ты Майя. Я тебя узнала. Мне Виктор про тебя рассказал. До свидания.

Да, предательства совершаются самыми близкими людьми.

Конечно, в техникуме я поймала Куценко буквально за рукав и пристально взглянула ему в глаза. Он достал из портфеля предназначенную мне работу и сказал:

– Все. В расчете. Ты из меня всю душу вытянула.

И так быстро пошел, что даже оскорбительно.

Теперь мне предстояло подвести некоторые неутешительные итоги.

Я, спасая доброе имя Суркиса, вывернула дело перед Мирославом таким образом, что мой бывший муж ушел жить к другой женщине и у них полный порядок, квартира ему ни к чему. А от своего родного сына Мишеньки Суркис отказался.

И вот теперь получается, что из-за какого-то пьяницы вся моя жизнь под угрозой.

Конечно, я могу сказать Суркису, что Мишенька – не его сын. Но к Куценко я обратиться за поддержкой в этом щекотливом вопросе не могу. По необъяснимой причине он ожесточился и отверг меня полностью, что следовало из его взгляда. И потом, неизвестно, что последует за таким объяснением. Я получаюсь черт знает какая женщина – явится Суркис и устроит скандал перед Мирославом. Ведь во все подробности не вникнешь, а прямая картина нелицеприятная. При обывательском рассуждении. И главное: по документам – Миша законный сын Суркиса. А документы есть серьезное препятствие вообще для всего.

Ясно, Суркис, в силу своего нынешнего и прошлого положения, может наговорить и наделать такого, что не то что я не расхлебаю, а и милиция окажется без сил и средств воздействия.

Я погрузилась в отчаяние. Каждую минуту ждала прихода Фимы, искала выход и не обнаруживала. Но тем не менее я успешно защитила диплом педагога и постоянно окружала любовью и заботой своего мужа.