Сью отвернулась, не желая смотреть на бабушку при таком освещении, и сосредоточила внимание на старых фотографиях из Гонконга, стоявших на комоде между новыми фото ее и Джона. Там была фотография, на которой бабушка и ее мать стояли перед джонкой в гавани Гонконга; на другой ее дедушка держал живого цыпленка, купленного у одного из уличных продавцов; еще на одной бабушка была сфотографирована с двумя друзьями на фоне черного паровоза. Сотни раз за все эти годы, скучными вечерами или в дождливые дни, бабушка рассказывала истории, связанные с каждым из этих снимков, и обещала, что когда-нибудь они вместе съездят в Гонконг. Но теперь Сью понимала, что в реальности этого не будет. Эта мысль расстроила девушку; раньше она еще никогда не чувствовала такой безнадежности, печали и пустоты.

Сью пожалела о том, что сразу не отправилась в спальню, когда они пришли домой: тогда можно было бы притвориться спящей.

– Сьюзен…

Девушка снова посмотрела на кровать.

– Я хочу дать тебе это.

Бабушка вынула из ящика своего прикроватного столика ожерелье и протянула его внучке слегка трясущимися руками. Во все еще открытом ящике виднелись кусочки ткани и старые пустые бутылочки из-под лекарств.

Ожерелье – тонкая золотая цепочка с кулоном из белого нефрита [8] – показалось ей смутно знакомым. Сью осторожно взяла его в руки и стала рассматривать нефрит.

– Он настоящий?

Бабушка утвердительно кивнула.

– Он добыт в горах Куньлунь в провинции Хотан. Мне подарили его на свадьбу.

Теперь Сью узнала ожерелье, которое видела на фотографиях.

– Я носила его, пока твой дедушка был жив, но, когда он умер, сняла. Я планировала сберечь его, чтобы подарить тебе на свадьбу, но решила сделать это сегодня.

Сью попыталась вернуть ожерелье бабушке.

– Когда-нибудь я выйду замуж, тогда ты его мне и подаришь.

– Нет. – Бабушка подняла руки в знак отказа. – Я хочу дать тебе его сейчас.

Сью внимательно вгляделась в кулон. Это был молочно-белый нефрит редчайшей разновидности. Он был круглым, и на нем были вырезаны две фигурки: дракон и феникс, слившиеся вместе. Они символизировали мужчину и женщину, соединенных браком.

– Я не могу его принять, – сказала девушка.

– Ты должна. Я не возьму его назад.

– Я еще не выхожу замуж.

– Я, возможно, не доживу до твоей свадьбы.

Сью уставилась на бабушку – она начала понимать. Девушка ощутила неприятную тяжесть в желудке.

– Ты ведь не собираешься умирать? Ведь правда? Ты ведь не начала раздавать свои вещи, потому что…

Бабушка улыбнулась.

– Я не умираю.

– Тогда почему ты…

– Наступит день, когда я умру. Это может случиться скоро.

– Бабушка…

Старая женщина вздохнула.

– Я даю тебе это ожерелье для твоей защиты. Я знаю, ты не веришь в то, во что верю я, но прошу тебя оказать мне одну небольшую услугу. Носи это ожерелье. Оно защитит тебя от всякого зла. Ты пока можешь этого не понимать, можешь думать, что я глупая, но, думаю, однажды ты все поймешь и будешь мне благодарна.

Зло.

Теперь Сью посмотрела на ожерелье в новом свете. Она уже видела не красоту сплетенных фигурок, но зубы дракона и когти феникса. Однако вместо того, чтобы помочь ей почувствовать себя защищенной, вместо того, чтобы подбодрить ее, ожерелье пугало ее: девушка почувствовала волну холода, по шее у нее побежали мурашки. Хотя она, возможно, и не верила во все, во что верила ее бабушка, но не была и таким скептиком, каким пыталась казаться, и мысль о том, что ей нужно носить нечто, обладающие сверхъестественной силой, пугала Сью.

Она подумала о странной тени, скрывавшейся в темном школьном коридоре.