Только с ней я понял, что любовь – это не успокоение, а отчаяние и самопожертвование, когда с радостью растворяешься в своём избраннике, и ему требуется именно это… Всё ближе и ближе подбирался я к этой женщине, а она по-прежнему уходила от меня, не отпуская далеко, но и не давая приблизиться.

Просто она выстроила для себя совершенно другую вселенную, в которой мне не нашлось места…

Меня зовут Ленни Джонсон. Я и сам не знаю, в кого превратился сегодня. Да это и не важно. Всё, что пишут обо мне и говорят, – всего лишь жалкое отображение какого-то придуманного картонного персонажа, сочинённого на потребу вчера, когда это требовалось для самоутверждения, а сегодня… Сегодня я, наверное, другой. Такой, каким себя ещё не знаю. Зато я абсолютно уверен, что прожитый день – это уже безвозвратное прошлое, и он должен уходить в небытие со всеми его картинками и фантомами, и вспоминать о нём совершенно лишне. Чтобы не печалиться и не сожалеть об упущенном.

А ведь не вспоминать не получается… То и дело память выталкивает наружу пёстрые и яркие куски густого, как патока, прошлого – счастливые улыбки оставленных друзей и покинутых женщин, ослепительные лучи софитов, гул взбудораженной толпы, звон гитар и простенькие, но такие отчего-то необходимые всем слова песенок, сочинённых мной и моими друзьями.

Всё это раньше без остатка забирало меня, а сегодня я стараюсь очиститься от этого, как от грязи, в которой испачкал свой чистенький мещанский костюмчик. Но ни для чего другого я его и не надевал. А под ним… Что под ним?

Первое время вспоминать это было интересно. А сегодня? Уже не знаю. Может, и было бы любопытно, если бы появлялись какие-то новые детали в воспоминаниях, но их нет. Как нет и никогда не было второго дна в этих безумных и счастливых прожитых днях. Всё это безвозвратно ушло.

И потому продолжать такую жизнь, как раньше, стало неимоверно скучно, а местами даже пошло. Костюмчик снят и выброшен, а что в самом деле под ним?.. Недосуг поглядеть в зеркало. И почему-то боязно…

Так старики вытаскивают из своего помутнённого от времени и невзгод сознания молодые годы, всё ещё гордятся победами над своими юными, а теперь ушедшими в иные миры подругами, ставшими жёнами и матерями их детей, потом – детьми, разъехавшимися в разные уголки света и позабывшими о немощном родителе… Чем ещё они могут гордиться?

А может, им и есть чем гордиться! Каждый из них был по-своему счастлив своим маленьким, почти микроскопическим счастьем, отвоёванным у безжалостного времени. Оно было именно таким, какого хотелось, а значит, не мне кого-то осуждать. Со временем у меня свои счёты. Как и у каждого из нас.

Остаётся только завидовать старикам и их маленьким радостям. Честное слово, им повезло больше, чем мне, хотя бы уже в том, что их мирок был небольшим, но уютным, до конца исследованным и послушным, и в нём старикам существовать до своего последнего вздоха было легко и удобно. Они знали, каким будет финал, и на иное не рассчитывали. Разве это не счастье?

Правильно ли я сделал, искусственно оградив себя высокими стенами – сперва для защиты от ураганов, стремящихся разрушить всё, что мной создавалось раньше, а потом уже и неизвестно от чего. Теперь же наступил момент, когда я и сам, даже если очень захотел бы, не смог бы выйти за эти стены. Ведь ни ворот, ни даже крохотной щели в них я не оставил, самоуверенно решив, что это не понадобится. Предчувствовал ли я, что мне когда-то не захочется такого одиночества, наивно принятого за свободу?.. Наверное, предчувствовал, но опрометчиво посчитал, что мне всё, как всегда, будет по плечу. Сам возвёл стены – сам их и разрушу…