Свита сбивается в кучку, отходит подальше, все тихо стонут и закрывают носы и рты наманикюренными руками.

Инки, как ни в чем не бывало, идет вперед. Она говорит:

– Обожаю так делать.

Со всеми этими нуворишами, говорит Инки, пора менять правила. Она говорит:

– Бедность – теперь эта новая разновидность аристократии.

Впереди – небольшая толпа из миллионеров от интернета и арабских нефтяных шейхов. Стоят – курят у входа в художественную галерею. Инки говорит:

– Давай будем их доставать: просить денег…

Это – их отдых от жизни Пакера и Маффи Хадсон, генерального директора текстильной корпорации и наследницы табачной империи. Бегство на все выходные в безопасную зону.

Алкаш из «Global Airlines» – это, так на минуточку, Вебстер Баннерс, по прозвищу Скаут. Они с Инки и Маффи встречают на улице Скини (Сквалыгу) и Фризи. Потом к ним присоединяются Пакер и Боутер. Потом – Туфля и Костяшка. Они все пьяные, играют в шарады. В какой-то момент Пакер выкрикивает:

– А тут есть кто-нибудь, под мостом, кто стоил бы меньше сорока миллионов долларов?

И, конечно, в ответ – только грохот машин, проезжающих по мосту.

Чуть позже они гуляют, толкая перед собой магазинные тележки, по какой-то промышленной зоне. Инки с Маффи идут впереди, с одной тележкой на двоих. Пакер и Скаут отстали. Инки говорит:

– Знаешь, раньше я думала, что хуже несчастной любви бывает только любовь счастливая… – Она говорит: – Я так безумно любила Скаута, еще со школы, но ты сама знаешь, как это бывает… сперва все волшебно, а потом начинаются сплошные разочарования.

На руках Инки и Маффи – перчатки без пальцев, чтобы было удобнее разбирать пустые жестянки. Инки говорит:

– Раньше я думала, что счастливый конец – это когда вовремя опускаешь занавес. Чтобы закончить в момент наивысшего счастья, потому что потом все опять будет плохо.

Эти люди, которые стремятся попасть в высшее общество, они постоянно переживают, что сделают что-то не так – боятся взять не ту вилку, впадают в панику, когда за обедом приносят чаши для омовения пальцев, – но у бездомных гораздо больше поводов для беспокойства. Ботулизм. Обморожение. И надо все время следить, чтобы случайно не выдать себя. Отбеленными зубами. Дуновением «Шанель № 5».

Тебя может выдать любая мелочь.

Они превратились в «великосветских бомжей-оборотней», как это называет Инки.

Она говорит:

– А теперь? Теперь я люблю Скаута. Люблю, как будто мы с ним не женаты. – Здесь, на улицах, они ощущают себя пионерами, начинающими новую жизнь в диком краю. Но вместо волков и медведей им следует опасаться, говорит Инки, пожимая плечами, наркодилеров и стрельбы из проезжающих мимо машин.

– И все равно, это – лучшее, что есть у меня в жизни, – говорит она, – хотя я понимаю, что вечно так продолжаться не может.

Новый календарь общественной жизни уже заполняется под завязку. Все эти мероприятия «на дне». Вечер вторника занят: она собирается рыться на свалке вместе с Малявкой и Гепардом. Потом Пакер со Скаутом планируют выйти на сбор алюминиевых банок. А после этого они всей толпой отправляются в бесплатную клинику, где какой-нибудь молодой, темноглазый доктор с вампирским акцентом будет рассматривать их ноги.

Пакер говорит, что алюминиевая банка – это крюгерранд улиц.

Стоя на эстакаде, где машины съезжают с шоссе, Инки говорит:

– Думай об этом как о Высокой концепции. Представь, что снимаешь авторский документальный фильм для какого-нибудь телеканала.

На листе коричневого картона Инки пишет черным маркером: Мать-одиночка. Десять детей. Рак груди.