– Черт возьми! – удивленно воскликнул я.

Капитан побледнел. Он бросил на меня быстрый, исполненный ужаса взгляд, а затем перекрестился. Толку от его внушительного торса и крепких рук сейчас было немного: мужчина дрожал от страха, словно кленовый лист на ветру.

– Ты слышал? Слышал?

– Слышал. Нужно выйти и проверить, откуда доносится звук, – произнес я, поднимаясь на ноги.

– Что? Ты спятил?! – капитан ошалело посмотрел на меня так, словно я нес откровенную бессмыслицу.

– А что ты предлагаешь?

– Сидеть здесь до рассвета и молиться… Ох, мой Бог, сохрани нас! Бедная моя «Мария»…

– Отличный план, старик, – с сарказмом заметил я.

Детский плач явно доносился откуда-то с корабля, шел со стороны пустой палубы. Он то становился тише, и его едва можно было различить на фоне скрежета досок и воя ветра, то внезапно усиливался, словно подбираясь ближе.

– Господи… Спаси нас!

Капитан взмок от пота, его лоб покрыла испарина, с усов на пол каюты падали крупные капли. Он неистово молился вполголоса и крестился. Юнга продолжал мирно спать в койке, находясь в блаженных объятиях забытья.

– Если звук слышен, значит, он откуда-то исходит… Прекрати трястись, старик! Если мы сейчас не пойдем и не выясним, что происходит на твоей развалюхе, то лишь подкрепим страх и дадим ему силу. Ты этого хочешь? Ты хочешь всю жизнь бояться каждого шороха?

Капитан отрицательно затряс головой. Однако я видел, что больше всего на свете он сейчас мечтает упиться в своей каюте до полусмерти и дождаться первых лучей рассвета, а не следовать за этим ночным плачем.

– Погляди на себя, ты огромен, как самец буйвола. Если бы я тебя не знал и не был осведомлен о том, что ты безобиднее слепого котенка, то при твоем появлении бы просто наделал в штаны. Тебя сам Сатана испугается, старик, – подбадривал я его, подталкивая плечом к двери.

Однако как только мы оказались на палубе, моей храбрости мигом поубавилось. Свет сюда проникал лишь из круглого окна каюты, и немногие звезды любезно дарили блеклое холодное свечение. Волны за бортом тихо шептали свою заунывную песню, повсюду вокруг нас стелилась черная морская гладь.

Палуба была совершенно пустой, лишь кое-где валялись свернутые канаты и корабельный инвентарь. Откуда-то с кормы отчетливо доносился тихий детский плач. Если бы не безлюдная палуба, то я мог бы поклясться, что там должны были бы виднеться младенцы. Откуда же исходит этот звук?

Капитан внезапно вскрикнул и отпрянул назад. Его лицо исказила гримаса ужаса, и мне впервые стало не по себе от всех этих странных событий, которые происходили последние дни. Он тяжело дышал, сжимая в огромной ручище крохотный нательный крестик.

– Там тень… Ты видел тень?

– Старик, прекрати выдумывать.

– Я видел, там что-то промелькнуло. Там, за мачтой на корме… Там была чья-то тень!

– Это твое разыгравшееся воображение… Давай, наконец, уже разберемся, что тут происходит.

– Нет, нет! Я туда не пойду! Давай вернемся в каюту, Богом тебя прошу, детектив, давай вернемся и переждем до утра. В прошлый раз я так и сделал, – жалобно скулил он. – Идем, пока не поздно…

Внезапно на палубе стало очень темно. Я с запозданием осознал, что в каюте позади нас погас свет. Теперь на корабле почти ничего не было видно, и «Тихая Мария» погрузилась во мрак. Позади наших спин темной громадиной возвышалась мачта, а еще дальше – чернели иллюминаторы кают. Детский плач резко оборвался, и стало очень тихо. Казалось, что даже волны больше не шумят и не рассекаются надвое о нос судна. Я уловил только тяжелое, свистящее дыхание седого капитана.