Кэтрин долго ворочалась, несмотря на усталость: рассказ старого кока взбудоражил ее не в меру яркое воображение, заставил мысли метаться под черепною коробкой и надумывать всякое.

С мыслью: «Вот бы наведаться в руины аббатства и отыскать то кольцо» она и уснула. А проснулась от криков и суете, и холодной воды, выплеснутой прямо в лицо...

6. 6 глава

Фыркая и отплевываясь, с таким чувством, словно ей в рот плеснула волна прямо из океана, Кэтрин вскочила и поглядела на истязателей. Это были все те же Терри Бонс и Скотт Стивенс, кошмар всей ее нынешней жизни, и довольными по обыкновению они не были.

 – Якорь мне в глотку, где чертов кок? – гаркнул Бонс, обдав девушку отвратительным запахом изо рта. – И какого, скажи на милость мне, черта, ты сам дрыхнешь здесь, зелень подкильная, вместо того, чтобы работать?!

 – Мэттью должен был разбудить... – пискнула было она, но Бонс наградил ее оплеухой, от которой она в миг замолчала, потерявшись в россыпи звезд перед глазами.

Сам он ринулся в комнатку кока, закуток за камбузом, и грохнул дверью и крепким словцом.

 – Эй, червь гальюнный, поднимай свою старую задницу и принимайся за дело!

Как ни странно, ему никто не ответил, а потом что-то и вовсе поволокли за ноги из коморки, и Кэтрин увидела старого кока, как будто все еще спящего, ничуть подобным с собой обращением не возмущенного.

 – Что с ним? – спросила она дрогнувшим голосом, догадываясь внутри, что случилось со стариком, но страшась признать это вслух.

А вот Стивенс ничего не боялся, он лишь перекинул табачную жвачку из-за правой щеки в левую, и сказал:

 – Чертов кок окочурился. Помер, да еще так не вовремя!

 – Эй, позовите нашего «доктора»! – крикнул Бонс.

И вскоре на камбуз явился высокий, нескладный, словно разложенный перочинный нож, паренек в коротких не по размеру штанах. Бедняга близоруко щурил глаза, казалось, в прежней, докорабельной жизни, он носил когда-то очки, да так и было, как после узнала Кэтрин: он был студентом медицинского факультета, носил очки и был подающим надежды молодым человеком. Но потом он на спор записался на торговое судно и вот уже третий год ходит в море, не в силах вернуться назад к разочарованным и убитым горем родителям.

 – Док, ты у нас умный, скажи: что сталось с чертовым коком? – не без насмешки спросил его Бонс.

А Стивенс поддакнул, как было и в Ламберхёрсте:

 – Чертов кок, как по мне, отправился к праотцам. Яснее смерти ничего не бывает!

Матрос склонился над стариком и приложил пальцы к его сонной артерии.

 – Умер, – констатировал он, чем вызвал насмешку Стивенса, и так поставившего тот же диагноз. – И по состоянию тела я бы сказал, что умер довольно давно: возможно, в ту же минуту, что лег на эту постель, – он поглядел вглубь закутка, из которого его вытянули вперед ногами. И продолжил осматривать тело почти так же дотошно, как коронер в морге. – У бедняги сердце пошаливало, от него он, верно, и умер: губы вон посинели.

В этот момент они услышали шаги капитана, и тот ворвался в камбуз, сверкая глазами.

 – Что расквохтались здесь, словно куры? – осведомился он в своей привычной грубой манере. – Что с чертовым коком?

 – Помер он, сэр, – просветил его Стивенс. – И, похоже, давненько.

Но Кэтрин не могла согласиться: она видела старика среди ночи. Он зашел на камбуз, разбудив ее на мгновение, и шептал себе под нос, словно лунатик: «Не стоило мне оставлять его там... надо было забрать... снести в ломбард или отдать кому следует. Пусть бы запрыгал тогда, богатый засранец!» Она еще обратилась к нему: «Кок, тебе чем помочь?» Но тот не ответил, даже не поглядел на нее, только вышел так же внезапно, как и вошел. Ей на миг показалось, просочился сквозь стену... Но это, видно, со сна. Привидится же такое!