Со времени Просвещения в европейском сознании безраздельно утвердился рационализм. Образованному европейцу XVII–XIX веков мир представлялся громадным, сложным, но в принципе доступным постижению механизмом. Нечто вроде внутренности часов: множество колесиков, зубчиков, штифтов, передач, пружинок. Все это, на первый взгляд, кажется невообразимо запутанным, но в действительности жестко сцеплено между собой и работает по определенным законам. Познав эти законы, выведя точные формулы обращения «шестеренок» и «передач», можно не только постичь внутреннее устройство мира, но и, воздействуя на него, управлять всей природой.

Предельным выражением этого миросознания явился принцип Лапласа, который утверждал, что Вселенная исчислима. Точно зная какое-либо исходное ее состояние, можно, опираясь на соответствующие законы, так же точно вычислить и все последующие. В такой картине мира не было места ни для случайности, ни для чуда, ни для стихии природных сил, ни для Божественного Провидения. И потому, представляя свою космогонию императору Наполеону, на вопрос: «А где в вашей теории Бог?» Лаплас имел все основания ответить, что он в этой гипотезе не нуждается.

Рационализм сыграл в европейской цивилизации колоссальную роль. Западная наука, выросшая из него, породила иллюзию технологического всемогущества. Героями времени становились ученые и инженеры, исследующие природу, подчиняющие ее человеческой воле. В социальных науках утверждалось планирование и прогнозирование, из чего позже возникла идея социализма. Представлялось, что все тайны мироздания будут в ближайшее время разгаданы, все проблемы, стоящие перед человечеством, будут обязательно решены – используя силу разума, силу законов природы, человек воцарится не только на преображенной Земле, но и во всей обозримой Вселенной.

Знаменательный поворот наметился лишь в конце XIX – начале XX века. Исследуя невротические состояния пациентов, австрийский психиатр Зигмунд Фрейд пришел к выводу, что истоки этих заболеваний находятся в подсознании, и что подсознательным (бессознательным) стремлениям человека принадлежит не меньшая роль в формировании личности, чем сознанию.

Это была настоящая мировоззренческая революция. В традициях европейского Просвещения подсознание рассматривалось как нечто сугубо атавистическое, как склад темных, большей частью постыдных инстинктов, доставшихся человеку в наследство от животного мира. Считалось, что чем скорее эта тень прошлого будет вытеснена из человека, чем сильней и решительней возвышенный разум возьмет ее под контроль, тем успешней будет продвижение человечества по пути познания и прогресса.

Фрейд убедительно показал, что это не так. Выяснилось, что психика человека – это изменчивая динамическая среда, где оба уровня, нижний и верхний, имеют равнозначную ценность. Подсознание – вовсе не реликт, обременяющий разум, это «котел эмоций», энергетическая подстанция психики. Оно продуцирует не одни лишь психические аномалии, диагностируемые как болезнь, но и все творческие порывы, все проблески, все гениальные озарения. Причем полный контроль разума над подсознанием невозможен: если огонь под этим котлом каким-либо образом загасить, то человек перестает быть собственно человеком. Он превращается в бездушный манекен, в автомат.

Само же взаимодействие двух уровней психики можно представить так: подсознание, являющее собой физическую стихию, выбрасывает «наверх» самые разные смысловые и поведенческие предложения, а сознание, соотнося их с имеющимся опытом и намерениями, реализует лишь те, которые ему кажутся наиболее эффективными. Правда, это очень упрощенная схема: энергетика бессознательных устремлений может быть так велика, что буквально разламывает все ограничения разума «Мозг не знает стыда», писал в своих «Дневниках» Жюль Ренар. И трагическим подтверждением этому стала Первая мировая война, представлявшая собой в психологическом плане взрыв коллективного подсознания, выброс архаических аномалий, вулканическое извержение негатива, который никакой разум не контролировал.