Когда мой друг вернулся, он выглядел озабоченным. Джеймс хотел закрыть дверь, но Митч размашистым ударом ладони распахнул ее настежь.

– Ты никуда не пойдешь этим вечером, – сердито рявкнул он.

– Как скажешь, – ответил Джеймс, встав между мной и братом.

– И чтобы я не видел здесь этого паршивца!

– Он не придет сюда, – заверил его Джеймс.

– Ты и шагу не сделаешь без моего разрешения, – напомнил Митч.

– Я знаю.

Мужчина хмуро посмотрел на Джеймса.

– Ты не должен запираться в комнате, – сказал он.

– У меня болит голова.

Лицо Митча помрачнело:

– Ты снова принял дурь?

– Нет, – ответил расстроенный Джеймс.

– Если будешь лгать мне, я выдеру тебя ремнем.

– Я не обманываю. Мне просто не хочется зависать с твоими друзьями.

Странно, но эти слова успокоили Митча. Он покачал головой и закрыл дверь. Джеймс снова защелкнул цепочку и, вернувшись к постели, сел на одеяло.

– Извини за все эти вторжения, – сказал он. – Мне хочется задать тебе сотни вопросов. Я даже не знаю, с чего начать.

Он неловко передвинулся и скрестил ноги.

– Ты смелый! – прошептала я. – Лично мне не хватило бы мужества стать одной из них.

Его долгий взгляд напомнил мне о тех моментах, когда мистер Браун буквально замирал над строками любимых произведений. Он погружался в описанный образ и подолгу не переворачивал страницу, как бы мне того ни хотелось. Это воспоминание о нем и моих недавних муках во время бури отрезвили меня, как холодный душ. Представив, что мне придется провести ночь рядом с Джеймсом, я не на шутку встревожилась.

– Тебя, наверное, тянет ко сну? – спросил он, как будто читая мои мысли.

– А разве ты спал? Когда был Светом?

– Нет, – ответил он. – Но если ты хочешь – можешь отдыхать и ни о чем не беспокоиться. Я отличаюсь от людей, с которыми ты была прежде. Я похож на тебя.

Джеймс похлопал ладонью по одеялу, и я с трепетом легла.

– Успокойся, мисс Элен.

Он снова вытащил из-под кровати коробку с «сокровищами». Я посмотрела на потолок и увидела там приклеенную картинку – единственную в комнате, которая, как мне казалось, подходила Джеймсу. Это был снимок серого волка, стоящего на снегу в тени темных сосен. Густой зимний мех; золотистые глаза, направленные прямо в объектив фотоаппарата.

Джеймс начал читать стихотворение:

Голос Джеймса сплетался с тихими стонами ветра, доносившимися снаружи. Я успокоилась. Шум в соседней комнате затих…

Открыв вновь глаза, я обнаружила, что свет над головой погашен. У кровати, словно свеча, сияла крохотная лампа. Джеймс спал на полу, подложив под голову свернутую куртку. Из гостиной доносились голоса и музыка. Я встала на колени рядом с Джеймсом и тихо прошептала:

– Иди в постель.

Он не открыл глаз, однако наморщил лоб, будто пытаясь расшифровать фразу на мертвом языке. Я придвинулась ближе к его уху и сказала чуть громче:

– Джеймс, иди в постель!

Все так же не открывая глаз, он медленно перекатился на бок и сел лицом к кровати, затем перебрался на матрас и тут же уснул. Я смотрела на его лицо – красивое, бледно-золотистое в сиянии лампы. Расслабленные руки, полуоткрытые ладони, неподвижные длинные пальцы. Его грудь почти незаметно приподнималась и опускалась. Я вытянула руку, собираясь выключить лампу, но, конечно, не смогла нажать на кнопку.

Чувство падения в бездну было таким сильным, что я едва не задохнулась от изумления. А случилось вот что: мы с Джеймсом спали на одеяле, и он в полусне скатился с кровати прямо через меня. Щурясь, он осмотрел комнату, освещенную настольной лампой и лучами рассвета. Затем он быстро повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. У него были взъерошенные волосы, а на щеке – отпечатавшийся след от складки одеяла. Я, ничуть не пострадавшая, лежала на постели, съежившись от сильного смущения.