Максим произнес этот монолог с горечью и досадой. Ведь для него спасти СССР означало прежде всего спасти не страну, не государство – спасти народ, граждан, людей. Остановить расчеловечиванье человека. Вернуть мораль и достоинство. Не те, которыми каждый день кормит украинцев пропаганда, а настоящие. Когда человек гордится не своей национальностью, а своей страной. Своими соотечественниками! И при этом не унижает граждан других стран потому, что они живут там, а не здесь.

– Мы, Максим, понимаем твою мотивацию. Но именно с твоей помощью возможно достичь той цели, которую ты только что сформулировал. И как раз для того, чтобы не ошибиться и не сделать только хуже мы и хотим тестировать те изменения, которые комитет государственного контроля будет запускать. Он же не зря так называется. Именно контроль государства – ни больше, ни меньше. Управлять такой махиной надо уметь, а у нас в политбюро мастодонты одни остались, еще со сталинских времен. А времена поменялись, причем, давно. И на одних нефтедолларах далеко мы не уедем. Да ты сам все прекрасно знаешь. Так что, давай, готовься, сейчас начнем сеанс. Вот-вот, с минуты на минуту подойдет Вронский и будем тебя отправлять, – Кустов посмотрел на часы и пошел открывать дверь.

Москва, год 1977, 6 февраля

Воскресное февральское утро в столице начиналось обыденно и даже как-то банально – москвичи не спешили просыпаться, и только редкие любители-собачники прогуливали своих питомцев, да любители входящего в моду бега трусцой. Как раз только вышла «Полная беговая книга» Джеймса Фикса, американского популяризатора джоггинга, то есть, бега трусцой. В США мода на этот странный шаркающий бег была на самом пике, но и в СССР веяния этой беговой моды залетало через иностранные посольства и некоторых регулярно бывающих за границей чиновников. Правда, они еще не знали, да и никто в мире не знал, что Фикс умрет 20 июля 1984 года от внезапного сердечного приступа во время ежедневной пробежки. Поэтому бегали по утрам.

Но не все в этот воскресный день отдыхали – многие работали, как, впрочем, в самый обычный будний день. Понятное дело, это были врачи в больницах, дежурные смены энергетиков, атомщиков, метеорологов, а еще –милиционеры, пожарные, военные, в общем, все те, кто должен был постоянно поддерживать обороноспособность и нормальную жизнедеятельность своей страны и здоровье ее граждан. Вместе с тем была еще одна категория специалистов, которые работали независимо от дня недели и времени суток.

Вронский не вошел, а прямо-таки влетел в приемную начальника Аналитического управления КГБ СССР генерал-майора Леонова.

– Есть! Есть! Я был уверен, что наш контакт с «пионерами» будет сверхинформативным, но такого даже я не ожидал! – прямо с порога почти что прокричал Мерлин.

Он не сел ни на один из стульев, а закружил по большому кабинету генерала, как какой-то внезапно залетевший в него большой и растрепанный ворон. При этом Вронский потирал руки и вертел своей маленькой головой, как будто выискивал в кабинете, чем бы поживиться.

– Да ты садись, Сергей Алексеевич, не бегай, у меня уже голова кружится. Садись и толком объясни, что произошло.

Вронский наконец прекратил бегать по кабинету и с разбегу плюхнулся на один из стульев, расставленных вдоль стены. Заложив ногу за ногу и почти развалившись на стуле, он вытащил из кармана табакерку, открыл ее и с удовольствием погрузил в нее свой нос. Смачно понюхав, закрыл ее, на секунду зажмурился и неожиданно оглушительно чихнул. Потом засмеялся.