Она старалась вернуть ванную комнату Марии Уоррентон в безукоризненное состояние, а Педро Сертес сидел в захудалом баре в Сикомбе. С ним был Роберто Фуэнтес. Оба пили пиво. Фуэнтес, тоже кубинец, последние три года жил в Сикомбе. Низенький, непомерно толстый человек с недобрыми блестящими глазками, он зарабатывал на жизнь в порту мытьем и обслуживанием многочисленных яхт богачей.

Педро ему нравился, и Фуэнтес выслушивал его вечные жалобы. В этот вечер он решил, что Педро дозрел до дела, с которого Фуэнтес намеревался получить три тысячи долларов. Фуэнтес был твердо убежден, что риск не для него. Если можно разбогатеть на три тысячи, а рисковать при этом будет кто-то другой, тогда идея стоит обсуждения.

Понизив голос, он заговорил:

– Педро, не хочешь подзаработать тысчонку?

Педро повертел бокал с нагревшимся пивом, затем поднял глаза на Фуэнтеса:

– К чему такие вопросы? Тысяча долларов? С такими деньгами я бы мог вместе с женой вернуться на ферму отца. А почему ты спросил?

Фуэнтес улыбнулся. Улыбка промелькнула стремительно, словно змеиный язык.

– Так это можно устроить. Зависит от тебя. Тысяча долларов! Неплохо, а?

Педро кивнул:

– Более чем. Рассказывай дальше.

– Знаешь, где я живу на Корал-стрит? Большой дом, в котором сдаются квартиры?

– Знаю.

– В доме семьдесят квартиросъемщиков. Каждый платит шестьдесят долларов в неделю. В сумме четыре тысячи двести долларов. Верно?

– Ну и?.. – уточнил Педро.

– Мы с тобой можем забрать эти бабки. Тебе это будет не труднее, чем трахнуть собственную жену.

Глаза Педро сузились. Легкая тысяча долларов!

– Продолжай, – сказал он. – Ты меня заинтересовал.

– В этом доме живет Абе Леви. Он работает на владельцев. Он там и дворник, и сборщик арендной платы. Каждую пятницу он ходит из квартиры в квартиру и собирает деньги за жилье: четыре тысячи двести долларов. Потом возвращается к себе, составляет отчет, а на следующее утро относит деньги в контору. Он делает так уже много лет. Я наблюдал за ним. Этот Леви жалкий трус. Если помахать у него перед носом пистолетом, он хлопнется в обморок. Он жирный и старый. Нам только и нужно, что войти к нему, когда он пересчитывает деньги, показать ему ствол, и у нас будет четыре тысячи двести долларов. Говорю тебе, Педро, это легко и просто.

Глаза Педро засияли.

– Мне нравится, – сказал он. – Значит, завтра?

– Да. – На лице Фуэнтеса снова промелькнула змеиная улыбка. – Но с Леви придется разбираться тебе. Если я войду, он меня узнает, а тебя с пистолетом он увидит первый раз в жизни. Я останусь за дверью, а ты все сделаешь, идет?

Глаза Педро утратили блеск. Он с минуту подумал, а потом помотал головой:

– Значит, ты рисковать не собираешься, а я все сделаю, так?

– Нет там никакого риска. – Фуэнтес подался вперед и похлопал Педро по руке. – Ты войдешь, помашешь пистолетом, Леви грохнется в обморок, ты заберешь деньги, и мы оба счастливы.

– За это я хочу две тысячи, – твердо сказал Педро.

Фуэнтес поморщился:

– Я предлагаю тебе возможность заработать, потому что мы друзья. Я мог бы предложить это кому-то другому. Ведь это так просто. Нет. О двух тысячах не может быть и речи.

– Полторы, или ты идешь искать кого-то другого.

Фуэнтес поколебался, затем по-змеиному улыбнулся:

– По рукам. – Он снова подался вперед. – Давай обсудим детали.

Когда Анита поднялась на пять лестничных пролетов и вошла в их однокомнатную квартирку, Педро валялся на кровати с сигаретой в зубах и с довольной ухмылкой на лице.

Анита была свободна до восьми вечера, когда ей придется вернуться в отель, чтобы снова драить люкс в пентхаусе. На часах было пять, она чувствовала себя усталой и подавленной, однако, увидев Педро таким довольным, вся засветилась.