Долгое молчание.

Она. Зачем вы это сделали?

Он. Чтобы вы поняли, как это просто – стать повелительницей, то есть женщиной. Я вошел в купе – вы сидели несчастная, жалкая… Все ваши движения были поспешны, суетливы… Если бы вы видели, как испуганно спрятали вы сумочку… Будь я вором, я сразу бы сообразил – там у вас деньги, и немалые. (Лукаво засмеялся.)

Она неловко, принужденно подхватила его смех.

Но вот я начал игру – и как скоро вы преобразились. Вы стали королевой! О, если бы вы видели царственную величавость, с которой вы подписали смятую бумажку… И это чудо сотворил не я. Нет! Мое восхищение вами. (Проникновенно.) Запомните: женщина всегда держит перед собой зеркало – это глаза мужчины. Если в этих глазах: как ты красива, как ты умна – она тотчас становится красивой и умной… А теперь рассказывайте мне все-все. (Добро, отечески.) Все-все-все.

Она. Какой вы положительный человек. Мне действительно хочется вам все рассказать. Глаза у вас – отзывчивые. Сегодня ровно пять лет, как я познакомилась с этим типом… ну, с Апокиным. Я тогда тоже в новогодней бригаде участвовала – только Снегурочкой. А Дедом Морозом у нас был Локотко, грузчик. А Апокин был Дедом Морозом в первой бригаде, а Снегурочкой у него Гуслицер была, из кадров. Ну, наш Дед Мороз – Локотко сразу глаза налил, и Апокин пришел к нему помогать бороду снимать. Так он мне сразу понравился. Скромный. И спрашивает меня застенчиво: «Как тебя зовут?» А я отвечаю: «Как мама назвала». А сама умираю хочу познакомиться, но женская гордость, сами понимаете… А его Снегурочка – Гуслицер, вижу, суетится: волосы ему поправляет, то да сё. А когда мне человек нравится, я ревнивая по-страшному, – ну просто войной иду! И говорю я Апокину сама: «Я сейчас шубу Снегуркину пойду сдавать в костюмерную, подождите меня – и вместе обратно поедем…» Ну Гуслицер просто померла от моей наглости. Но я свое везение знаю; если мне хочется, чтобы человек меня дождался, наверняка что-то произойдет – и не дождется… Теперь отгадайте, что я сделала, чтобы он дождался! Ну? Слабо?!

Он. Слабо!

Она(хитро). Я ему сумочку свою с документами подержать дала, представляете? Ну не уйдет же он с моей сумочкой? Гуслицер просто в отпаде! А я переодеваюсь и говорю себе: «Все! Аэлита, ты потеряла лицо…» Знаете, я когда влюбляюсь – будто в облаке хожу. И все вижу, как из этого облака… Мне даже один человек, он хорошо ко мне относился… всегда говорил: «Аэлита, не приставай к мужчинам!» (Страстно) Потому что, когда мне человек нравится – такая темпераментная становлюсь. Ужас! (Остановилась.) Кстати, Аэлитой меня мать назвала… Она, когда я появиться должна была, кино одно старо-старое посмотрела… И там героиню звали Аэлита. Она – марсианка была… Красивое имя?

Он(проникновенно). Очень! Очень!

Она. Ну вот! Короче, Апокин с моей сумочкой дождался меня тогда… на мое несчастье… Что-то я все болтаю, болтаю, жалуюсь, жалуюсь. Просто глаза у вас положительные.

Он. Вы позволите мне… только не сочтите, ради бога, за навязчивость – попросить вас принять мое почтительное приглашение отужинать со мной в вагоне-ресторане.

Она. Ой, как мне нравится, когда вы так говорите! Ну, вежливо – просто кино про прежнюю жизнь. Только я, к сожалению, – пас. Нельзя мне на ночь. Итак в вельветовые брюки не влезаю. Загадка: ем мало, нервничаю много – и все равно толстею. Кость, видать, широкая.

Он. И опять же: не сочтите за назойливость или настырность, но я вынужден повторить свое приглашение.

(Лукаво) Вы мне пожаловались, ведь так? А теперь мне хочется посидеть с вами за бокалом доброго вина – немного тоже… пожаловаться.