12. Глава 11

Аделина

Тихонько вхожу обратно в номер. Беру под подушкой свой телефон, прячу в карман халата. Хочу заварить себе чай. Чтобы не разбудить Тимура, кипячу воду в маленьком электрическом чайнике в ванной.

Возвращаюсь на балкончик с кружкой горячего напитка. Усаживаюсь в кресло и погружаюсь в задумчивость. Прошлое вновь стучится в мое сознание.

Вадик тогда очень хотел, чтобы я осталась. Одна только мысль об этом казалась мне нелепой, смешной, абсурдной, глупой и наивной... Впрочем, его предложение и было таковым.

Будто отмотав назад кинопленку, я вновь вижу нас в той маленькой комнатке в общаге.

— Не уезжай, Лина, — шепчет Вадик. Крепче сжимает в объятиях, словно боится, что я прямо сейчас пущусь наутек. — Останься со мной.

Бархатные, ласковые ноты в его голосе отзываются внутри необычным, неведомым ранее чувством. Приятно ощущать нежность, с которой Вадик ко мне не относится.

— Ты ведь не любишь Данияра. Иначе тебя бы здесь не было, — добавляет он.

— Я и тебя не люблю, — разрезаю тишину абсолютной правдой.

— Конечно, нет... — разочарованно тянет Вадик.

— Брось! — вздыхаю я.

Прикрывшись одеялом, сажусь на кровати. Прислоняюсь к стене. Перекидываю ноги через его торс. Вадик медленно скользит ладонью от моего колена к бедру, затем следует обратно. Его прикосновения бережные, аккуратные.

— Знаешь, я себе дорогу в Москву зубами прогрызла, — твердо произношу. — Просто с ума сошла бы, если бы не выбралась из своей деревни! Отца я и не видела никогда, а мама у меня, Вадик, тоже умерла...

— Прости, я не знал, — сочувствует парень.

— Ну как умерла... — добавляю, отведя взгляд. Перед глазами обычная обстановка в моем родительском доме: на грязной кухне толкутся мамины собутыльники. Сплошная пьянь и рвань. — Физически она вроде бы жива, но моей мамы в этом человеке больше нет. Я поклялась, что никогда туда не вернусь. Так что, прости, но свой счастливый билет я ни на что не променяю.

— Счастливый билет? — не понимая, хмурится Вадик.

— Да, — встряхиваю волосами. — Васкевичи — очень влиятельная и богатая семья. Отец Данияра занимает высокий пост в правительстве. Они давным-давно перебралась в Казахстан. Кажется, еще его прадед переехал туда.

Разочарование во взгляде парня становится еще очевиднее. Глупыш... лучше бы ему перестать судить других по себе... Скривив губы, чеканю, как есть:

— Да, Вадик, мы с тобой очень разные люди! Я не готова пахать в НИИ за копеечную зарплату и, пропахнув борщом, стоять у плиты. Хочу одеваться в шелк и кашемир. Хочу носить на себе аромат духов за четыреста баксов. Ты мечтаешь найти лекарство от рака, я мечтаю о роскошной жизни — каждому свое.

Как сейчас помню его спокойный ответ: "Я стремлюсь наполнить жизнь смыслом, а ты — безделушками".

Смотрю через стекло балконной двери на спящего сына. Да, Вадик, ты этого не узнаешь, но, благодаря тебе, моя жизнь все же наполнилась особенным смыслом. Жаль только, что безделушки Данияра я не успела прихватить с собой!

Это был наш последний разговор. Вечером следующего дня я улетела с Данияром в Казахстан, а в конце лета поняла, что жду ребенка. Больше я в Москву не возвращалась. Вопросы с универом за меня решил Васкевич.

Достаю из кармана телефон. Разблокировав экран, открываю браузер. Что ж, посмотрим, Вадик, может тебе крупно повезло, и ты из рядовых сотрудников все же докарабкался до какой-то более-менее значимой должности. Глянем, изменилось ли что-то в твоей жизни за последние пять лет...

Пытаюсь вспомнить название института, на сайте которого я нашла его в прошлый раз. Ищу среди списка в поисковике. Вот, точно, это он. Перехожу по ссылке. Попадаю на главную страницу исследовательского центра и удивленно вскидываю брови. Целую половину экрана занимает фотография Мельникова. Интересно, кандидатскую, что ли, защитил?.. Отчего такие почести?