Не отрываясь от ее губ, я смеюсь.

– Да, мэм.

– И даже не вздумай потом заявиться в бар, ожидая, что я отстрочу тебе минет на парковке, – у моих губ предупреждает она. – Я не из таких.

Ну вот. Я был прав.

Немного отодвинувшись, я отсалютировал ей двумя пальцами.

– Вас понял.

Не церемонясь, она хватается за низ моей рубашки и помогает снять ее через голову. У нее теплые и мягкие руки, но не уверенные. Сначала пальцами, а потом ладонями она поглаживает мою кожу. Она исследует, будто прошло немало времени, с тех пор как она это делала, и уже забыла, как ощущается кожа. У нее ногти как раз той длины, чтобы можно было мягко поцарапать грудь и спуститься вниз к животу, после чего она принимается за пуговицу моих джинсов.

Эй, сбавь обороты. И так уже здорово.

Я отодвигаюсь за пределы ее досягаемости, достаю из кармана презерватив и кладу его рядом с ее бедром.

– Хочешь, пойдем в мою комнату?

– И тут неплохо, – заверяет она, мотая головой, притягивает меня ближе и, прежде чем я успеваю ее остановить, стаскивает с меня джинсы и боксеры. – Ты живешь один?

Спихнув штаны на пол, я отвечаю, прижавшись губами к ее рту:

– Ты раздела меня прямо на диване, так что остается только надеяться.

Я чувствую ее хихиканье, когда наклоняюсь оставить посасывающий поцелуй у нее на шее, одновременно с этим ловко уклоняясь от ее рук. Я еще не хочу, чтобы она прикасалась к моему члену, никто из нас еще толком не готов к этому. Да и потом, к чему такая спешка? Всего за пять минут разворот на сто восемьдесят градусов. Она больше ни капли не сомневается. Интересно, а она во всем такая – осторожная поначалу, а потом без оглядки устремляющаяся вперед? Даже если так, в ней чувствуется легкая отстраненность, будто она мысленно с чем-то сверяется, вместо того чтобы погрузиться в происходящее. Это странно.

Обычно я ощущаю неистовую жажду связи – с непременным контактом глаз, чередой тихих вопросов и поцелуев, которые ощущаются выболтанными секретами. Наличие такой жажды означает, что я могу выбирать, как много из этого я хочу. Но Логан не ищет этой связи; она парадоксальным образом хочет и покончить с происходящим, и быть им же поглощенной.

Странным образом это напоминает мне о том, как однажды нас с родителями в Скалистых горах застала снежная буря: мама радостно восхищалась ее красотой, а папа был сосредоточен на том, как безопасно вывести нас оттуда. Моя задача сейчас – направлять нас обоих.

Она подталкивает мои руки к своей рубашке и закрывает глаза, когда я, целуя ее, расстегиваю пуговицы. Она пахнет апельсинами и девичьей сладостью.

Стаскиваю рубашку с ее плеч, тяну вниз по рукам и расстегиваю бюстгальтер. Черт, у нее красивые груди. Они больше, чем мои ладони. Я скольжу взглядом по плоскому упругому животу. У нее тело девушки, которая без особого стеснения катается на доске в одном бикини: загорелое, с нужными изгибами и хорошими мышцами. Я хочу забыться в ней, хочу ощутить ее облегчение, почувствовать необходимость сокрушить ее способность все контролировать. В кои-то веки мне хочется подольше остаться в постели, не гасить свет и болтать всякую чепуху, целуя ее идеальное тело.

Но я чувствую, как напрягается ее живот, как она просто хочет двигаться вперед и, не останавливаясь, получить то, чего хочет.

Так вот, значит, как чувствуют себя со мной женщины, когда я рассеян и нуждаюсь только в сексе?

Наклонившись, целую ее подбородок, губы, раскрывая их своими. Ко мне в рот ныряет ее маленький и мягкий язычок. Подразнивая меня легким ароматом пива, она по-прежнему пахнет апельсинами. Представляю, как она берет один в баре и, задумавшись о чем-то, мастерски выдавливает из него сок, а потом добавляет в напитки.