А он и хотел…он даже приходил к ней с обнаженным кинжалом, чтобы вонзить прямо в сердце, а потом припасть губами к ее губам, которыми она поймает последний вдох его дыханием. Как же люто он ее за это ненавидел.

«Твоя смерть медного цвета, Тархан…она совсем рядом. У нее васильковые глаза и солнечная душа. Твоя смерть…смерть…смерть»

Лицо цыганки рябит перед глазами. Дура. Черте что несет. Денег хочет ведьма. Мало ей.

Банка с краской упала в воду и пошла ко дну. Все обернулись на всплеск и посмотрели на наглую русскую, которая вздернула подбородок и с вызовом повернулась к Тархану.

– Воняет ваша краска. Кожу мне испортите. У меня аллергия.

Замахнулся, и кнут, которым стегал лошадь, обвился вокруг ее колен, заставив упасть на них и распластаться по земле.

– Еще одно слово поперек – привяжу к дереву и отхлестаю до мяса! Могу привезти даже полумертвую! Никому до тебя нет дела! На! Закрой лицо!

И швырнул ей тонкий шарф, которым сам прикрывался от степной пыли и ураганов. На секунду, когда увидел слезы в кристально чистых глазах, что-то сковырнулось в сердце, но лишь на секунду. Все женщины – суки и твари. Как и его родная мать.

6. Глава 5

К вечеру они прибыли в одну из деревень. Громко сказано деревня. Несколько юрт посреди пустыни. Своеобразная гостиница для усталых путников на пути к шахтам. Любимое место прихвостней Дракона – вылавливать одиноких идиотов, обворовывать их, а потом закапывать тела в степи или бросать так, чтоб хищники до неузнаваемости обглодали. Сюда даже полиция никогда на сунется.

Пока он договаривался о ночлеге, его спутницу определили в одну из юрт. Он проследил зорким взглядом, как она входит в шатер, как за ней опускается полог, и как следом забегает одна из дочерей хозяйки. Она прислужит и устроит его пленницу. Если бы вошел мужчина, Тархан бы оторвал ему ноги. И старик хозяин прекрасно об этом знал.

– Куда едешь, Дьявол? Думал, уже не увижу тебя. Больше года прошло. Дракон все никак не угомонится? Все тащит девок к себе и тащит, да? А стручок его как не работал, так и не работает? Ахахаха!

Старый Гуюг налил кумыс в пиалу и смачно отпил, вытирая белые губы рукавом.

– Не твое дело, старый. Не лезь куда не просят и не отрежут то, чем болтаешь.

Он был не в настроении. Его раздражала и сводила с ума эта девчонка. Сам себя не узнавал.

– Дерганый ты какой-то, не в настроении. Обычно…

– Теперь необычно. Бери золото и заткнись. Не до тебя мне сегодня и не до сплетен твоих тупых.

– Слишком нос задрал предводитель шакалов!

Сгреб старика за шкирку и приподнял.

– Знаешь, как наказывают тех, кто много говорит в клане Турэгов? Я разрежу твой язык ровно напополам до самого корешка, до глотки. А потом выбью все зубы и будешь, как змея, жратву целиком глотать. Открой рот!

Дико замотал головой и зажал губы.

– Вот и заткнись! Не зли меня! Пусть принесут выпить и пожрать. Я голоден и хочу мяса… а женщине принеси сладости.

– У нас нет сладкого…, – запричитал старик.

– Найди!

И направился к юрте, за которой скрылась Хайртай…Имя-насмешка, имя-издевательство. Как по-русски, так и на монгольском. Какая, на хер, любовь. Разве она существует? Разве ее не придумали идиоты, чтобы называть ее именем каждую слабость или похоть? Любить можно только брата…или семью, и то, если она того стоит. Тархан любил Тамира, а с недавних пор привязался к Эрдэнэ и племянникам. Но никого ближе и роднее Беркута у него нет, никто кроме него, не делил с Тарханом мясо крысы и голодные боли в желудке. С Тамиром они встретятся ближе к пункту назначения.