Димка дернулся, загребая руками воздух, с трудом открыл глаза, еще затуманенные болью. И негромко сказал:

– Ну, чего смотришь-то? Помоги встать.

Сказал по-человечески, даже без легкого акцента, как у наружников. Лишь чуть-чуть проскальзывала в его речи неестественная правильность слов. Как у машин-лифтеров.

Секторальный стоял у контрольной арки. На нем была новая форма, и лишь подсохшая царапина на щеке напоминала о недавнем происшествии. Секторальный смотрел вверх, но Гэл сразу понял, что Дежурный ждет именно его. Он попытался пройти мимо, но секторальный протянул руку и коснулся его плеча.

– Гэл! Подожди…

Гэл встал перед Дежурным, чуть опустив голову, прижав руки… Как и полагается в таких случаях.

– Гэл, тебя переводят.

Внутри у Гэла что-то оборвалось.

– Куда?

На секунду Дежурный смешался.

– В шестой. У тебя еще есть занятия?

Гэл молча кивнул.

– Хорошо, я зайду за тобой вечером.

Каждый контакт своеобразен. Теоретически Дима это знал, но в одной из аксиом Устава был уверен стопроцентно. «Основной сложностью первого этапа является доказательство своего инопланетного происхождения». Это простенькое правило работало даже на планетах с негуманоидными формами жизни. Психологи придумали красивый термин: «Защитно-психологическая реакция неприятия контакта». В его случае аксиома полетела ко всем чертям. Арчи и Тири удивлялись не его инопланетному происхождению, а тому, как он выучил их язык. Дима начинал говорить об этом уже в третий раз.

– Компьютер провел анализ вашей речи, понятно? Каждому вашему слову был подобран аналог – слово с таким же смыслом в моем языке. А сегодня утром я надел специальный шлем, и весь ваш язык был записан в мой мозг. Я говорю, даже не замечая, что это не мой родной язык.

– И ты навсегда выучил язык? – Арчи с уважением посмотрел та компьютер.

– Нет, на время. Месяца через два я его забуду. Метод как раз для таких случаев, как мои.

Была еще одна причина, по которой метод ускоренной записи информации использовался лишь в экстренных случаях. Человеческий мозг выдерживал его два-три раза, не больше… Но об этом Дима говорить не стал.

– А как можно записать что-нибудь в память? – спросил Тири.

– Ну, не знаю я! – Дима чуть ли не взмолился. – Ребята, давайте о другом! Лучше объясните снова, кто вы и что… Ты, Тири, Равный?

Тири кивнул.

– Арчи, выходит, наружник. Живет где-то в пустыне…

– Тушканчики живут где-то, – обиделся Арчи. – Я живу в Лагере.

– А почему не в Городе?

Арчи посмотрел на Тири, тот смешался и пробормотал:

– Нам говорят… говорили… в общем, наружники, они – дикари. Мутанты. Вот их и не пускают в Города.

Арчи хмыкнул.

– Это говорят! Я-то понял, что это не так! Наверное, раньше так было…

Арчи захохотал:

– Тири, друг! Ни один нормальный человек… то есть наружник, в Город не пойдет.

Дима взялся за голову.

– Город, наружник, Равный… Ничего не понимаю! Арчи, чем наружник отличается от Равного?

– Если кратко… – Арчи посмотрел куда-то поверх Димы. – Отличается тем, что умеет любить.

Дима даже не понял, переспросил:

– Это в каком плане?

– В плане высших, человеческих эмоций. Им, Равным, незнакомо чувство любви, дружбы. Как следствие – и чувство ненависти.

– Бред, – быстро, не раздумывая, сказал Дима. – С какой такой стати?

– Равным каждый месяц вводят сыворотку равенства. Она лишает их способности любить, способности предпочитать одного человека другому. Разумеется, такими людьми легко управлять…

– Бред… Сыворотка, избирательно лишающая любви? Тири, да скажи в конце концов!

Тири поднял на него растерянный взгляд: