– «Забудешь тут», – странным тоном ответила смущенная каддэя.

– «Дылды, хватит уже звенеть, дайте поспать!» – недовольно вклинилась в беседу Иззи.

Артур с трудом сдержал смешок, знаком попросив остальных помолчать. Фея всю дорогу до Минска лечила раненых, поддерживая жизнь в самых тяжелых. Сев на поезд до Питера, она забылась мертвым сном, изредка пробуждаясь, чтобы потребовать еды и питья.

Слова Хетем заставили Артура всерьез задуматься. В казавшемся надежным плане с каждой секундой все отчетливее проступали толстые белые нити. Они оставили армию в Минске, взяв только волколаков, – Комаровский наотрез отказался входить в Петербург на штыках. Граф собирался устроить принцу встречу с высшим дворянством и, заручившись их поддержкой, свергнуть отцеубийцу. По мнению старика, письма вполне должно было хватить в качестве доказательства, но что, если граф ошибается? Что, если гербовой печати на письме и поддержки Комаровского окажется недостаточно? Артур входил в большую игру в роли опоздавшего, возможно, ставки уже сделаны и вовсю крутится шарик рулетки, выбирая, кому возвыситься, а кому пасть.

Приручитель вопросительно посмотрел на Лучезарную, но та едва заметно покачала головой и показала глазами на карман. Юноше оставалось только тяжело вздохнуть и в очередной раз перевести осторожный взгляд на других пассажиров.

Публика в вагоне подобралась на редкость разношерстная. Большую часть мест занимали простолюдины, бывшие крестьяне, отправившиеся в столицу за лучшей долей. Как до этого пояснила Хетем, их ожидала тяжелая работа на фабриках, по четырнадцать часов в сутки с одним выходным раз в десять дней и бесплатной водкой. Вот и сейчас по мужицким рядам вовсю гуляли бутылки с ней, родимой, и еще больше пустых сосудов, дребезжа, перекатывались по грязному полу, постоянно врезаясь о тела наименее стойких. Главный бич России – повальное пьянство – сохранился и в новом мире.

Далее кучковалась бедная интеллигенция: простые купцы, чиновники и конторские служащие. Они предпочитали скрашивать досуг газетами и вонючими папиросами, но некоторые нет-нет, да прикладывались к флягам. Неспешно велись разговоры: о войне, политике и ценах на хлеб. Первый шок от убийства царя схлынул, и народ вернулся к более насущным и вечным темам для сплетен.

На скамейках у самого выхода наиболее вольготно расположились невесть как оказавшиеся в общем вагоне солдаты. Серые шинели и винтовки отпугивали людей. Молодой и вихрастый паренек играл на губной гармошке незатейливые мотивы, по рукам точно так же гуляла купленная у фабрикантов бутылка, но в меру – лейтенант ехал в соседнем вагоне и мог нагрянуть с внезапной проверкой.

Артур рассматривал всех этих людей, оказавшихся невольными попутчиками приручителя. Юношу неожиданно потянуло на философский лад – он попытался предположить, о чем они думали? «О чем бы они спросили, узнай, что едут вместе с будущим правителем? Размышляли ли о политике и судьбах мира, или ограничивались своим скромным мирком? Хотел бы я быть одним из них, думать только о дураке-начальнике и вечно недовольной жене? Никаких тебе сражений, волколаков и сделок с демонами. Маленькому человеку – маленькие свершения… Нет… Даже если появится возможность зажить обычной жизнью, ни за что не соглашусь!» – придя к такому выводу, Артур вздохнул и только было отвернулся обратно к окну, как вагон тряхнуло.

Душераздирающий скрип тормозов болезненно резанул слух, и пассажиры возбужденно загомонили, недоуменно выглядывая в окна. Поезд остановился на крохотном полустанке, состоявшем из одной платформы и уходящей вдаль проселочной дороги. Чистое поле вокруг никак не походило на Санкт-Петербург, где и должна была произойти остановка