Эти слова всё-таки произвели нужный эффект. Готов поспорить, Лёня знал Ардатьева лично и прекрасно был осведомлён о его судьбе. Вкупе со страхом причинить матери боль мои слова заставили его задуматься.

– На твоём месте я бы помалкивал, потому как мать где-то рядом, – брат понизил голос и бросил беспокойный взгляд в сторону кухни. – Не хватало, чтобы ещё она узнала и принялась меня отчитывать.

Услышав тихие шаркающие шаги в коридоре, мы оба замолчали, а я бросился к стойке для одежды и накинул на плечи длинный плащ, скрывающий мой изодранный костюм. Да, в таком наряде я выглядел нелепо и не по погоде, но чего не сделаешь, чтобы укрыться от дождя?

– Мальчишки, вы дома? – в комнате появилась мать и с подозрением посмотрела на нас обоих. – Мои мальчишки никогда не меняются, снова все в ссадинах! Ну, ладно Лёня, но ты, Ник! Ты ведь старший брат, должен быть примером.

Мы с Лёней переглянулись и не сдержали улыбки. Кажется, в этот раз пронесло. А парой мгновений позже мы узнали причину, почему мать находилась в приподнятом настроении.

– Давайте мыть руки и за стол. Сегодня у нас в гостях тётя Тоня. Давненько она не была в Дубровске!

Тётя Тоня была родной сестрой матери и жила в соседнем городе. Её дети давно уехали кто в Москву, кто в Санкт-Петербург, а лет десять назад умер муж, и женщина осталась совсем одна. Сколько мы ни звали её перебраться к нам, она наотрез отказывалась. Несмотря на одиночество и непростую жизнь, тётя Тоня оставалась оптимисткой и умела находить поводы для радости даже в мелочах. Когда она появлялась в доме Павловых, здесь сразу становилось светлее. Именно за это её любил Николай.

– Мальчики! – послышался с кухни радостный возглас тётки, а через мгновение в дверном проёме показалась и она сама. – Как же вы выросли! Галь, когда они только успевают? Казалось, Николаша только в гимназию пошёл, а Лёнечка ходить начал, а уже такие орлы!

Тётя похлопала нас по плечам и добродушно рассмеялась.

– Ну, как поживаете? От невест отбоя нет?

– Ага, вон, за калиткой стоят, усадьбу штурмовать готовятся, – пошутил я, и тётя Тоня разразилась громким смехом.

– Коленька, ну, ты как всегда! Как скажешь, что-нибудь, хоть падай. Ладно, давайте за стол. Я вам привезла пирог со смородиной и свои фирменные отбивные из баранины, а то мать вас совсем голодом морит.

Я боялся, что мать Николая нахмурится и вспомнит об отце, но женщина не подала вида и продолжала улыбаться. Может, уже просто привыкла за эти два года и устала так остро реагировать?

Через несколько минут мы сидели за столом в предвкушении ужина. Анатольич успел поставить машину в гараж и присоединиться к нам. Он занял место рядом с Лёней, где по обыкновению сидели работники. Когда отец был здоров, у нас было куда больше прислуги: за порядком в доме следила горничная, а в саду матери помогал садовник. Но стоило отцу слечь с необъяснимой болезнью, пришлось срочно урезать расходы, потому как почти все накопления ушли на его лечение. Единственным, кто до конца остался с нами, был Анатольич. Мужчина настолько привык к своей работе и был благодарен отцу за спасение жизни, что согласился на понижение в зарплате и даже не рассматривал никакие другие варианты. Он давно заслужил право считаться одним из членов нашей семьи, и ни у кого никогда не возникало причин думать иначе.

– Николаша, как твои дела в больнице? Ты ведь последний год стажируешься?

– Каждый день кого-то спасаем, кому-то оказываем помощь. Пациентов хватает, – дал я пространный ответ, но этого оказалось достаточно.