Другой ногой буквы «П» являлось длинное здание, с обоих краёв заканчивающееся башнями. Поговаривают, в былые времена оно было единым, но с тех пор как неугомонные гуманисты решили, что суд должен быть сам по себе (и непременно с  присяжными, такими же неугомонными), здание разбили надвое, возведя перегородки на всех этажах. С тех пор городской суд и полицейское управление как склочные супруги – и вместе плохо, и порознь не могут. Возможно, именно поэтому в глубине, под землёй, чтобы никто не видел, они держались за ручки, образуя своего рода тоннель – городскую тюрьму.

Стражник-мушкетёр прошёл мимо бронзового памятника отцу-основателю города, Великому Эйкдаму, обогнул оба фонтана и твёрдым шагом направился к штабу полиции. Он давно приметил юнца, усевшегося на длинных, напоминавших амфитеатр ступенях. Парень, свесив голову, перебирал струны своей лютни, что-то траурно напевая себе под нос

– Эй! Поднимайся! – приказал стражник, толкнув Яна в плечо. – Чего расселся на площади? Мест, что ли, других нет?! Иди к воротам и там побирайся! И зверюгу свою блохастую забери!

– А? – бард поднял красные от слёз глаза на нависшего над ним мужчину.

– Ну это… – мушкетёр смущённо отступил назад. – Проваливай…

– Спокойно, уважаемый. Этот парень со мной!

Увидев спускающегося по ступеням специального констебля, стражник что-то неразборчиво пролепетал и поспешил удалиться. Руд опустился на ступени рядом с Яном.

– Чего ревём? – бесцеремонно спросил он. – Соринка, небось, в глазик попала.

Ян быстро вытер глаза рукавом и проморгался.

– Всё нормально, – буркнул он в сторону.

– Правда, что ли? – усмехнулся Руд.

– Конечно, нет! – всхлипнул бард, но тут же взял себя в руки. – Прости. Слишком много всего произошло… – он замолчал и, глубоко вдохнув, тихо произнёс: – Я вспомнил Рози… Ты хоть представляешь, каково это – разговаривать с человеком, чувствовать его запах… его тепло… А через пару минут обнаружить его в луже крови… А потом… – он вспомнил свой странный сон и снова замолчал.

– Что потом? – учтиво спросил констебль.

– Ничего, – покачал головой юноша. – Пустота.

Руд хлопнул его по плечу:

– Глупости. Ты жив и, можно сказать, здоров. А значит, перед тобой расстилается дорога вперёд. И это не пустота. Это как минимум возможность наказать ублюдков, убивших твою Рози. Идём. Нечего штаны просиживать.

 Он встал и хотел было идти, но Ян дёрнул его за рукав.

– Ну что ещё? – недовольно буркнул Руд.

– Я должен кое в чём признаться… – не глядя на товарища, ответил бард. – Прежде чем… Прежде чем мы вместе займёмся расследованием.

– Хм… Интересно, в чём же? Тебя что-то гложет, Ян?

– Да. Мой отец… – промямлил юноша и замолчал. Затем, вскинув голову, выпалил: – Мой отец ведёт дела ди Нери. И, похоже, очень давно.

Констебль выдернул руку и отвернулся, разглядывая часы ратуши, начавшие отстукивать три часа дня. Поправив плащ, он небрежно бросил:

– Знаю.

Ян выпучил глаза:

– Знаешь? И всё равно взял меня в помощники?

– Не вижу здесь никакой связи, – развёл руками Руд. – Твой отец – это твой отец. А ты – это ты. И не смотри на меня так. Я достаточно прогрессивен во взглядах, – улыбаясь, произнёс он и еле слышно добавил: – Особенно в подобных вопросах…

– Чего? – переспросил Ян.

– Ничего. Вставай, наконец! Время не ждёт.

Они быстро пересекли площадь. Оглядевшись по сторонам, Руд практически сразу свернул с главной улицы. В центре города было мало узеньких переулков, что, впрочем, не помешало специальному констеблю проложить путь исключительно через них.

– Слушай меня внимательно, – вещал Руд, спускаясь по длинной лестнице, ведущей в портовый квартал. – Как бы плохо это ни звучало, но убийство  госпожи Смит сыграло нам на руку.