– Нет-нет, только не сейчас, – отказался Саттон. – Сейчас я занят.

Геркаймер просиял:

– Я с радостью помогу вам, сэр. Все, что в моих силах!

– О нет, Геркаймер. В этом деле ваша помощь мне не понадобится. Я отправляюсь к Адамсу.

– Ну так я портфель ваш понесу!

– Я иду без портфеля.

– Но, сэр!

– Значит, так, Геркаймер: ты останешься здесь. Извини, что я на «ты». Сиди тут, дружок, ничего не трогай и жди. Я скоро вернусь.

– Вот тоска-то… – разочарованно протянул андроид, – а со скуки, сэр, я тут могу и нашалить, – предупредил он Саттона.

– Неужели? Ну ладно, ты прав, нужно тебя чем-нибудь занять. Вот что. Займись охраной портфеля.

– Слушаюсь, сэр, – уныло ответил Геркаймер. Задание его явно не устроило.

– Да. Еще есть поручение. Здесь, в гостинице, живет девушка по имени Ева Армор. Что-нибудь знаешь о ней?

Геркаймер покачал головой:

– Нет. Правда, у меня есть кузина…

– Кузина?

– Честно. Кузина. Ее сделали в той же лаборатории, что и меня. Поэтому она считается моей кузиной.

– Но, извини, пожалуйста, тогда у тебя колоссальное количество кузин!

– Так оно и есть, сэр. Несколько тысяч. И мы все дружим. Это что-то вроде семейных отношений, – произнес он торжественно.

– И что ты думаешь, твоя кузина может что-то знать?

Геркаймер кивнул:

– Она работает в этой гостинице. Я постараюсь у нее что-нибудь выудить. – Тут его взгляд упал на стопку смятых листков на столе. – А, значит, они все-таки добрались до вас?

– Кто «они»?

– Ну, эти, из Лиги Борьбы за права андроидов. Они не пропускают ни одного мало-мальски известного человека. И всем подсовывают свою петицию.

– Да, они меня просили подписать…

– Неужели вы подписали, сэр?

– Нет, – отрезал Саттон. Он внимательно разглядывал Геркаймера. – Ты ведь андроид, – сказал он прямо, – и по идее, должен быть с ними заодно.

– Сэр, – с неожиданным энтузиазмом ответил Геркаймер. – Говорят-то они правильные вещи, но делают все не так. Они призывают людей проявить к нам милосердие, пожалеть нас. А нам не нужны ни милосердие, ни жалость.

– А что вам нужно?

– Нам нужно, чтобы с нами обращались как с равными. Но чтобы равенство было таким, каким мы его понимаем, и чтобы это было не по указу ни по какому и чтобы люди не думали, что они нас облагодетельствовали!

– Понятно, – сказал Саттон, тронутый его искренностью. – Я, видимо, так все и понял, только не мог выразить словами…

– Дело обстоит вот как, сэр, – заторопился Геркаймер. – Люди создали нас. Спасибо им за это. Но они выращивают нас, как фермер выращивает скотину. Они создали нас для определенных целей и так и пользуются нами. Они могут быть даже очень добры к нам, но в этой доброте почти всегда есть что-то от жалости. А нам не положено иметь своего мнения. Мы не имеем права ни на что. Мы…

Он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, но блеск в его глазах внезапно померк, черты лица снова стали печально-безучастными.

– Простите, сэр. Зря я вам надоедаю.

– В этом деле я твой товарищ, Геркаймер, – просто и спокойно сказал Саттон. – Помни об этом. Я твой друг и доказал это тем, что не подписал эту дурацкую петицию.

Геркаймер смотрел в пол, а Саттон – на него. Он дерзок и хитер, думал Саттон. И мы сами их такими сделали. Это печать рабства, которую они получают вместе со штампом на лбу.

– Ты можешь быть совершенно уверен в том, что уж чего-чего, а жалости я к тебе не испытываю, – сказал он Геркаймеру.

– Благодарю вас, сэр, – радостно встрепенулся Геркаймер. – За себя и за остальных, спасибо вам.

Саттон повернулся и пошел к двери.

– А вас можно поздравить, сэр, – сказал ему в спину Геркаймер. – Вчера вечером вы были на высоте.