На Дне уснула, как только добралась до койки. Вот сделаю эту работу, избавлюсь от мага, там и выясню, что за дела творятся с моей мастью.

До того, как начать слежку, сделала ещё одно дельце. Местный дивизион Sikkerøya, он же квартальный участок, «сикерки» в простонародье, я разбудила ещё до восхода солнца. Заспанный Хват сам выполз на громкий стук, выругался, но при виде десяти серебрушек и увесистого мешочка с железом и медью враз глаза продрал.

– Лягушонка выпускай.

– Э-ээ, так эта…

В голове надзирателя явно боролись какие-то две мысли. Первую считала сразу: сграбастать деньги. А вот вторую пока не могла уловить. Хват мялся, глаза его то вспыхивали при виде денег, то тухли от каких-то неведомых соображений. Чуть не застонал в один момент от внутренних противоречий. Вижу, вижу, Хват. Обмануть хочешь. Да только перед подонком шушера бездонная не смеет договор нарушить, пусть он даже сам квартальный надсмотрщик. Наконец Хват протяжно вздохнул.

– Отпустил уже. С вечера выкупили.

– Кто?

– Знать не знаю… Сейфовый билет прилетел да записка.

Сейфовые билеты – магия распространённая. Любой мог послать.

– Принцесса, ты это… Денежки-то оставь. А я и тебе, и твоему лягушонку, если надо…

– Обойдёшься, – деньги перекочевали обратно в мой карман. – Нет промеж нами обид, долгов и свары?

Ритуальная донная фраза. Ею любые дела заканчиваются. Раз уж пообещала ему вчера прийти утром за лягушонком, то пусть ответит.

– Нет промеж нами обид, долгов и свары, – неохотно подтвердил Хват. – А давай в оборот пущу, чего деньжищам зря лежать, раз всё равно отдавать собиралась?

Как же ему чужие деньги глаза жгут.

Кто допрежь меня выкупил Хвенсига – над этим и стоило сейчас поразмыслить, сидя в засаде. Только мысли шли совсем другие. Во вручённой экономке корзинке от «Стакса и сыновей» звякало ни много ни мало – шесть бутылок искристого йелленского вина, я успела заглянуть. И накатило…

– А это, Бриска, Йелленские земли. Видишь, сплошь зелёным закрашено? Ну, что скажешь?

– Там долины, дядь Лева? Я про йелленское вино слышала.

– Верно. А чуть подрастёшь, так не только услышишь, а ещё и попробуешь. Привезу тебе лет через десять бутылочку, на самое совершеннолетие…

– Так через шесть же, дядя Лева, какие десять!

– Да ну, уже такая взрослая?! И как же такая большая барышня всё с супом не справится? Соврала, поди, что двенадцать! Так только восьмилетки клюют…

Остывший суп был немедленно проглочен, теперь уже ничего не мешало жадно разглядывать цветные карты под увлекательные россказни бывалого моряка.

– А вино у них такое знаменитое, потому что климат там особый. Видишь, долины со всех сторон пологими горами окружены? С них верховые боры в долину уже тёплыми фёнами стекают, а тамошние виноградники такое любят – чтобы сухо и жарко. Днём там ласковый везин гуляет, а ночами бюес тепло с юга гонит. Ну, а это что?

– Это я знаю! Ронгланские горы! Папа рассказывал!

– Верно! В тамошних горах особый ветер дует: жёсткий, беспощадный, снежными шапками на вершинах как в снежки играет, в скалах дырки делает… А как называется, знаешь? – хитро подмигнул дядя.

Я зачарованно покачала головой.

– А зовут его фьельбрис.

– Как меня?!

– Да, как тебя, Бриска. Хорошее имя тебе отец дал, сильное. С таким любые преграды нипочём.

– Леванте! Хватит ребёнку голову забивать! Вот пойдёт учиться, сама ещё взвоет, – смеялась в дверях мама. – Пожалей племяшку, ей, слава Лунну, ещё года три в куклы беззаботно играть, а не об учёбе думать. Пойдёмте лучше пирог есть, Абертина расстаралась сегодня…