После яркого Междумирья лестница казалась мрачной и убогой. Снова длинные коридоры, несколько знакомых людей, недоуменно и сочувственно смотрящих мне вслед. Весть о том, что меня отозвали из отпуска, уже разлетелась среди коллег.

Когда мы очутились в кабинете, Павел Андреевич подошел к сейфу, открыл, достал бутылку коньяка, три стакана и шоколадку. Разлил. Кивнул, предлагая нам присоединиться. Я вздохнула: коньяк у полковника обычно был прекрасный, но…

— Павел Андреевич, я за рулем, — с сожалением отказалась я.

— Хотите, я подвезу, мне выделили машину и водителя, — предложил мне Рой. Я задумчиво взглянула на него, затем на бутылку и покачала головой:

— Спасибо, но нет.

Мужчины переглянулись, словно я опять прошла какой-то очередной тест. Это меня разозлило, и я окончательно пришла в себя. Стараясь не поддаваться эмоциям, я снова заняла свое место.

— И что скажете теперь? — небрежно поинтересовался Рой.

Я задумалась. Адреналин все еще бурлил в крови, а мысли разбегались. Осознание того, что мы все-таки «не одиноки во вселенной», шокировало. Мужчины выжидающе смотрели на меня, складывалось ощущение, что им необходимо знать мое решение.

— Прежде чем дать ответ, мне хотелось бы понять, почему выбор пал именно на меня? — поинтересовалась я. — Почему, скажем, не Полина Андреева?

Высокая блондинка, умело пользующаяся преимуществами, которые ей давала внешность, работала в соседнем отделе секретарем начальника. Павел Андреевич покачал головой:

— Ох, Голованова, вот она на твоем месте бы радовалась и не задавала лишних вопросов!

— Я не сомневаюсь, поэтому и спрашиваю! — Это была несусветная дерзость, и я никогда не решилась бы на нее раньше. До того, как побывала в Междумирье.

— Рожей твоя Андреева не вышла, — буркнул полковник. — Лицом то есть.

— Пластическую хирургию никто не запрещал! — возразила я и, вспомнив, где работаю, на всякий случай добавила: — Пока что.

— Видите ли, — вмешался Рой, который сидел, чуть откинувшись на спинку своего стула, и лениво рассматривал напиток в бокале на свет. — В вашем департаменте никто, кроме вас, не обладает совокупностью необходимых в нашем мире навыков и параметров.

Его взгляд вновь лениво скользнул по моей вызывающе обтянутой трикотажем груди. Я проигнорировала эту провокацию:

— Допустим, про параметры я поняла, но уверяю, в нашей стране достаточно много женщин с выдающимися, гм… параметрами.

— Голованова, вот что ты нам голову морочишь? — вдруг спросил Павел Андреевич. Он уже выпил два бокала коньяка, и теперь на его носу проступили красные ниточки сосудов. — Родина сказала: «Надо!»

— Отвечал Родине комсомол, а я даже в пионерии не была! — возразила я.

— Говоришь, словно никогда не мечтала стать принцессой!

— Мечтала, — согласилась я, — лет до двенадцати.

— А потом что? — поинтересовался Рой.

Я внимательно посмотрела на него:

— А потом я поумнела.

Я не стала рассказывать, что мне просто надоели напоминания, что я — девочка, должна быть скромной, милой, тихой. Что я обязательно должна носить платья, а не бегать в шортах наперегонки с мальчишками по двору. Бабушка причитала, смотря на мои сбитые коленки, мама недовольно хмурилась, когда я растрёпанная влетала домой с просьбой налить воды.

А оценки! Я обязательно должна была учиться лишь на «отлично». В общем, после такого образ принцессы потерял в моих глазах свою привлекательность и до сих пор вызывал некое неприятие.

Не знаю, понял ли это граф. Он молчал, просто потягивая коньяк и задумчиво наблюдая за мной.

— Поумнела она, — пробурчал полковник. — Вот девки пошли: карьера да работа.