Господи, как же руку от этой кисточки ломит, не могу уже.

Полцарства, точнее, империи за карандаш!

Я превратила ведение этих записей в привычку. Третий день подряд – это ведь можно уже считать привычкой?

Рен интересуется, чем я занимаюсь. Осторожно интересуется, как она умеет – вроде даже не спросила, а меня так и тянет рассказать. Докладывает ли она императору? Или верна мне?

Я никому не могу доверять в этом гадючнике, кроме Ли. Но Ли… он…

Господи, опять клякса!

Ли…

Он стоял у ширмы, опустив взгляд, а мы сидели в глубине комнаты и пили чай. Как же меня достал этот местный зеленый чай, который в виде порошка кидают в горячую воду, а потом хорошенько размешивают деревянным венчиком. До безумия хочется нормального Эрл Грея. И шоколада.

Размышляя об этом, я внимательно следила за служанками, которые пробовали чай и сладости. Вряд ли меня отравят в покоях императора, однако стоило быть осторожной. Я очень красочно представила свое тело на полу, с кровью, выплескивающейся изо рта, как у бедного Шуи, и решила, что лучше уйду голодной, но не доставлю им такого удовольствия.

Император принимал посла из какой-то Лянь. Или Ляни? Судя по тому, что император лично принимал посла, старательно ему улыбался да еще и наследника позвал, Лянь было королевством не из последних.

Посол поприветствовал меня, причем куда теплее, чем императора. Выдавив в ответ улыбку, я подумала, что он мог лично знать принца. Сказали ли ему про мою якобы потерю памяти? Что, если я поведу себя не так, как он ожидает? В общем, весь прием просидела как на иголках.

После приветствий посол попросил рассказать, как у меня дела. В добром ли я здравии? Хранят ли меня духи моря и воздуха? Не обижают ли духи огня? И не хочу ли я вернуться? Королева была бы так счастлива.

Я добавила мысленную пометку, но ума хватило не спросить, куда именно возвращаться и какое дело королеве Лянь до чужого наследника. Ответила по возможности тепло: всем довольна, здоровье отменное, мне хорошо.

Император улыбался и кивал, кажется, с одобрением.

Посол пожал мне руку. Хотя это было странно, ведь принца здесь не касаются, это запрещено всем, кроме, пожалуй, императора. Даже служанки, когда мыли и одевали меня, тщательно следили, чтобы между их руками и моим телом находилась ткань, будь то одежда или местная мочалка.

Но император никак не отреагировал на это рукопожатие, поэтому я только улыбнулась и сжала в ответ руку посла. Улыбнувшись в ответ, посол отвернулся от меня и завел с императором беседу о пошлинах.

Я слушала. Попивала мерзкий чай и слушала, привычно блуждая взглядом по комнате. Драконы, повсюду алые драконы: на ширмах, занавесках, ставнях, золоченых стенах. Золото и шелк. Будто я попала в драгоценную клетку, бьюсь в ней, но все усилия без толку. Мне бы радоваться, что я до сих пор жива, – для принца это, похоже, достижение, – но было так тошно!

Со смерти Шуи прошло три дня. Три тоскливых, угрюмых дня, во время которых меня таскали на дворцовые советы, касавшиеся лично принца: утвердили отбор невест, согласовали количество претенденток, долго обсуждали гороскоп принца, ведь очень важно, чтобы он по каким-то параметрам совпадал с гороскопом невесты.

Склоненные головы евнухов и служанок, бесполезные телохранители, которые, случись что, просто будут ждать, когда я умру, и лишь потом разовьют бурную деятельность. Пресная пища, ненужная роскошь, постоянное напряжение. Все это давило на меня, как могильный камень. Я следила за служанками, постоянно ждала удара в спину и не ложилась спать без острой шпильки в руке.