– Хорошо, – сказала мама печально, втайне ликуя, что Маша так легко восприняла перемены.

– Ладно, – откликнулась Маша, в свою очередь стараясь придать голосу печаль. Тщетно: в нем слышалась самая настоящая радость. Какой подарок судьбы! Теперь она сможет беспрепятственно ездить на занятия к Волкову!

Но мама не заметила неумело скрываемой радости – ей и самой стоило немалых усилий сохранять строгую и печальную мину.

На другой день, ровно в пятнадцать тридцать, Маша заходила на каток школы олимпийского резерва.

Волкова за бортиком не было. На льду тренировались три девушки. Судя по всему, просто разминались. Одна постарше Маши, лет шестнадцати-семнадцати. Необыкновенно красивая, гибкая и грациозная. Невозможно было смотреть на нее без восхищения. Две другие, наверное, Машины ровесницы. Как же они катались, все трое! Как скользили, прыгали, вращались! Сказочно, безупречно, волшебно. «Полубоги», – подумала Маша. Казалось, она наблюдает разминку сильнейшей группы на чемпионате Европы или мира, где каждая участница претендует на первое место. Машу то и дело обдавало ветром, когда кто-нибудь из них проезжал мимо бортика.

Вторая девочка, невысокая блондиночка со встрепанными кудряшками, широколицая и коренастая, как гриб-боровик, непрестанно отрабатывала диагональную дорожку шагов и время от времени, словно для развлечения, прыгала тройной риттбергер. Третья, с собранными в хвост темными волосами, принялась делать по кругу прыжки в шпагат, высокие, как в мужском катании. Делалось это непринужденно, явно не в полную силу, с какой-то мастерской небрежностью, говорившей, что акробатический элемент служит ей всего лишь для разогрева.

– Коньки новые? – услышала Маша.

За спиной стоял Волков.

– Здравствуйте… Нет пока… Не успела купить.

Не могла же она вот так, с места в карьер, бухнуть, что мама отказалась давать деньги на занятия, что просить новые коньки у нее даже не бесполезно, а попросту невозможно, ведь она знать не знает, что Маша продолжает кататься!.. Никак нельзя было в первый же день выложить знаменитому тренеру, который непонятно почему согласился взять ее в группу, всю свою подноготную; Маша не осмеливалась даже заикнуться, что занимается тайно, контрабандой… Он же посмотрит на нее, как на сумасшедшую! Дескать, нет коньков – тогда что ты здесь, спрашивается, делаешь?

Как быть с этой проблемой – новыми коньками, – Маша пока не придумала и малодушно закрывала на нее глаза.

Сергей Васильевич осуждающе прищелкнул языком:

– Давай сюда старые, хотя бы переточу. Документы принесла? – Маша протянула ему файл.

В списке документов, помимо прочего, было «заявление от родителей с просьбой о зачислении в Специализированную детско-юношескую школу олимпийского резерва», и Маша измененным почерком накропала заявление от имени мамы, а в конце соорудила замысловатую подпись. И теперь ее терзали страхи, что почерк получился недостаточно взрослым, что ее заподозрят в подлоге и отправят в полицию на графологическую экспертизу.

– Девушки! – Сергей Васильевич хлопнул в ладоши. – У нас пополнение. Алена, Полина, Вероника, – показал он на каждую по очереди. – А это Мария. Занимается теперь с нами. Знакомьтесь.

И ушел куда-то с Машиным файлом и коньками.

Алена – та, что постарше, красавица, – доброжелательно обратилась к Маше:

– Приветик. Ты где тренировалась? От кого перешла?

Маша лихорадочно сглотнула. Что отвечать?..

– Я, это самое, в районной школе занималась. А потом моя тренер уехала, и…

– И передала тебя Васильичу? Ого! Повезло тебе! Он из районных школ обычно никого не берет.