– Ну, как настроеньице? – Фергюссон встал рядом, облокотился на парапет, достал сигарету и раскурил ее.

– Ни к черту, – ответила чуть слышно Анджелла. – Даже выпивка не помогла. Проклятье, я знала, что рано или поздно кого-то около меня…

– Не вини себя, ты тут вообще ни при чем, – сказал Фергюссон. – Это специфика нашей среды, от нее никуда не денешься. У Августа такие враги были, что сама знаешь. Я бы на его месте не на лимузине, а на танке ездил бы.

– У тебя будет такая возможность, – горько усмехнулась Анджелла. – Ну, вот и ты меня бросаешь. Что я теперь одна буду делать?

– Почему одна? – удивился Фергюссон, затягиваясь. – Кстати, как тебе наша молодежь?

Он смачно плюнул и попал точно на вновь высунувшуюся бритую голову соседа с нижнего этажа. Снизу посыпалась ругань, которая, впрочем, также быстро и стихла, едва обладатель головы идентифицировал «агрессора».

– Бернски еще молодая, зеленая. Поражаюсь, как ее вообще могли к нам перебросить? – сказала Анджелла и щелчком выбросила окурок. – Сдается мне, здесь без протекции отца не обошлось.

– Надо полагать, – согласился Фергюссон.

– Крозье – прагматик, знает, что делать и делает это, – продолжала Анджелла. – На такого вполне можно положиться. Да и подготовка в М-6 всегда была на уровне. Веймар – вольный стрелок, это само за себя говорит. Сам себе и начальник, и подчиненный, привык надеяться только на себя. В принципе, хороший парень, вот только закидоны его…

– Это у Веймара закидоны?! – удивленно воскликнул Фергюссон. – А помнишь, лет эдак пятнадцать-двадцать назад?

Фергюссон многозначительно провел тыльной стороной ладони по подбородку.

– Всё, Пол, не начинай… – устало отмахнулась Анджелла.

– А я начну! – злорадно произнес Фергюссон. – Да-да, начну! Помнишь? Черный «Шевроле Корвет», 45-ый калибр, черная фетровая шляпа с широкими полями а-ля Аль Капоне, секс, наркотики и хэви-метал. Да, сумасшедшее было время…

Фергюссон мечтательно зажмурился, щелчком выбросил бычок, а затем снова плюнул.

– Перестань! – рассердилась Анджелла. – Ты уже всего соседа оплевал с головы до ног…

Фергюссон в ответ лишь ехидно усмехнулся.

…Тьма окутала город. Моросил мелкий дождик. С запада медленно наползал густой туман. Ветер бил в окна сильными порывами, беспокойно барабанил каплями воды по стеклам, словно пытался достучаться, предупредить о чем-то. Сидящей за столом Джиллиан Бернски было абсолютно наплевать на взбесившуюся погоду. Голова болела так, будто по ней долго и упорно били чем-то увесистым, вроде бутылки с шампанским. Одно воспоминание о выпивке вызывало рвотный рефлекс. Сильно хотелось пить, но ничего кроме алкоголя ей не предложили. Уже заметно окосевший от спиртного Веймар пытался завязать с девушкой разговор, но постоянно забывал концовку фразы, язык его заплетался, и, в конце концов, Люк облокотился на стол и уснул. В соседней комнате Пол Фергюссон и Виктор Крозье сидели на старом потертом кожаном диване и играли в шахматы на спички.

– А что там с британцами-то не поделили? – спросил Крозье.

– А, то давняя история, – сказал Фергюссон, расставляя. – Были мы, ну я, Анджелла и Вячеслав Брант в Норвегии, значит. На задании. И перебросили к нам в подкрепление из английской М-2 четырех хлопцев. И все бы ничего, но пришли мы с Брантом в бар, где у нас с ними встреча была назначена. А в лицо друг друга, надо сказать, не знали. И вот подходим к любимому столику – а там сидят четыре таких наглых здоровенных рыла. Физиономии кирпича так и просят. Ну, у меня сразу нехорошие такие подозрения появились, да Вячеслав… в общем, попросил он их вежливо освободить места. И добавил весомо, да такое, что не с ходу и в стих-то вставишь. Даже я таких слов не знаю. А те аж взорвались. Пиздюлей наобещали. Слово за слово, оскорбление за оскорбление, угроза на угрозу; договорились до того, что одному я об голову пару стульев сломал, двоих Брант через барную стойку перебросил, а последнего мы на улицу выволокли, надрали жопу по самые уши, и снега ему за шиворот напихали. Кегу пивную и стеллаж с выпивкой в баре своротили, паркет пивом залили; зеркало там было здоровенное, во всю стену, в три пальца толщиной – разбили. Надо полагать – головой чьей-то. Покуражились, короче. А потом пришла Анджелла, она, оказывается, с ними знакома была. Сначала долго материлась, когда увидела, что мы с ними сделали, потом – смеялась, когда четвертый выбрался, наконец, из сугроба и стал снег из штанов вытряхивать. Вот так мы с ними и познакомились. Проставились и на этом конфликт замяли…