Впрочем, сам я всё равно беспокоился. Не о воинах, об Илле и её драконе. Хоть монстр и обиделся на меня… Наивный Фанар с его суждениями о женщинах! Такова их природа? Он решил, что моя вновь разодранная голень была Иллиним капризом. Но я-то видел  на её лице удивление. Удивление, страх, отчаянье и безнадёжность. Обиделась на меня не Илла, а дракон! Не женщина…

Я вдруг резко остановился, сам себя поймав на внезапном озарении. А с чего я собственно взял, что дракон самец? Зверь очень разумен и имеет вполне человеческие реакции, и если предположить, что передо мной воительница…  То тогда всё легко объяснимо!  Сильная женщина придёт в ярость, если её назвать некрасивой. Даже если восхититься её силой. Для женщины важнее чтоб восхищались именно красотой. Или хотя бы не замечали уродства. Да! Однозначно! Дракон – самка!

Интересно, внешне они как-то отличаются? Я усмехнулся и продолжил путь. Сделанный мной вывод открывал большие возможности. Если я правильно угадал, почему вызвал гнев, я смогу этот гнев и затушить.

Да! И кстати, если всё так, то и ситуация с принцессой становится даже чуть приличней, чем казалось. За юной девушкой присматривает мудрая и сильная дуэнья. Просто она чешуйчатая с хвостом и крыльями!

Тело было лёгким, путь давался играючи, внутри будто бурлила сила, и это окрыляло, заставляло улыбаться и мечтать.

Танцуя с мечом, я подбирал красивые слова, как буду извиняться перед драконицей. Представлял перед глазами сотницу шаимской княжеской дружины, что несколько лет вела своих воинов рядом с моими. Думал,  что сказал бы в подобной ситуации ей. Говорят, согласно традиции шаимский князь брал в дружину исключительно страшных женщин, тех, кому не грозила судьба любимой жены. И, видимо, оттого шаимки в воинстве были безумно яростны и вспыхивали гневом, словно сухая трава под жарким солнцем, от любого неосторожного слова. И я сейчас в своём воображении танцевал словами вокруг этой готовой вырваться ярости, искал тропы к разуму и достойные оправдания.

Прервал меня мальчишка:

- Господин рыцарь! - он согнулся, пытаясь восстановить дыхание. – Насилу вас отыскал. Там принцесса снова в село явилась!

19. 19. Илла: Мокрый

Уже пробираясь через лес в обход чёрной дороги, чтоб не наткнуться нечаянно на каких-нибудь очередных смертников, я постепенно теряла свой уверенный  настрой. Ужасно больно чувствовать себя причиной чужих бед. Понимать, что твоё, такое естественное желание бежать от одиночества, кому-то может легко стоить жизни. Что приближаясь к людям, ты, возможно, приближаешь к ним смерть. К этим грубым, невежественным,  но совершенно ни в чём не виноватым людям!

Больно! Но ещё мне нельзя допускать отчаянья. Нельзя сидеть в башне и плакать! Опустив руки я могу не найти в себе сил подняться. Моя прабабка прошла этот путь. Не знаю, как он дался ей, но она смогла!

Я ускорила шаг. Куда вообще я иду? Я хочу увидеть моего рыцаря. Дать ему шанс всё исправить. Но я, конечно, не могу показать этого… что пришла именно к нему. Поэтому… Я иду за тыквенным пирогом! Я вспомнила тот вчерашний пирог. Простой, но сладкий, будто наполненный солнцем. Его вкус на языке отдавался надеждой. Уверениями, что всё разрешиться стоит только немного подождать. Я хочу ещё пирога!

Моя мама каждое воскресенье велела повару печь торты. Невероятные сахарные замки! А я хочу обычный тыквенный пирог!

В трактире было малолюдно. Время завтрака уже миновало, а время обедать ещё не наступило. Удачно. Когда я ступила в зал все разговоры мгновенно затихли. Тяжёлая, напряжённая тишина, пытливые взгляды и только мои шаги. Внутреннее упрямство, заставляющее меня держать идеальную королевскую осанку.