Обливаясь слезами, Лика набрала номер «Скорой помощи». Ей уже не раз приходилось это делать – в последнее время у домработницы участились приступы гипертонии, сердце прихватывало. Наверное, Стефи хотела выбежать из квартиры, позвать на помощь соседку… не успела. «А ты сидела в ресторане, развлекалась, любезничала с чужим мужчиной! – корила себя Лика. – Бросила ее одну! Хотя… собирался прийти господин Смирнов. Может быть, из-за разговора с сыщиком Стефи так разволновалась, что ей стало плохо? А дома никого не оказалось? И она упала и лежала… совершенно одна, в полутемной прихожей, на полу! Господи! Какой ужас! Но почему у нее такое синее, перекошенное лицо?»

От осознания своей вины Лика заплакала навзрыд. Она не плакала так, даже когда они с Аркадием хоронили маму. Теперь, если Стефи не очнется, Лике не с кем будет поговорить, посоветоваться, не на кого будет рассчитывать в этом чужом, холодном городе.

Бригада медиков застала ее в слезах и полной прострации. Они засуетились возле распростертого на полу тела Красновской, констатировали ее смерть от инфаркта.

– Лицо синюшное, – равнодушно произнес кто-то из них. – Типичная картина. И нитроглицерин в кармане халата. Не успела достать.

В морг покойную забирать не стали. Зачем? Болела она давно, об этом знали не только соседи, но и участковый врач, и сами работники «Скорой» – не раз приезжали они в эту квартиру, сбивали давление, снимали сердечные приступы. Красновская наотрез отказывалась ложиться в больницу. «Сколько мне богом отмерено, буду доживать дома, а не на больничной койке», – говорила она.

Врачи о чем-то перемолвились между собой и собрались уезжать. Здесь им больше делать было нечего.

– Зачем вы кардиологическую бригаду вызывали? Она же мертвая уже.

– Я думала… думала… вдруг она еще… – бессвязно шептала Лика.

– Хватит тебе, Тося! – оборвал ворчание медсестры молодой доктор. – Не видишь, что ли? У девушки горе!

Медики уехали, оставив успокоительные таблетки.

– Выпейте обязательно, – посоветовал Лике доктор. – Соседку позовите, чтобы посидела с вами до утра. Не боязно одной-то будет?

Лика только кивала… Когда пришла в себя, позвонила Смирнову, сказала, всхлипывая:

– Стефи умерла. Это дракон… Приезжайте!

Человек сидел в кресле, погрузившись в глубокий транс… на том уровне, куда он входил в такие мгновения, Высшее Непознанное давало ему странные ответы.

Кто сказал, что оборотней не существует?

Оборотень – от слова «обернуться», превратиться в кого-нибудь или во что-нибудь, стать иным, перейти в другое состояние. Подобные вещи происходят сплошь и рядом, только никто не обращает на это внимания. Милая девушка превращается в сварливую злюку-жену, славный голубоглазый малыш вырастает бандитом, безобидная на вид старушка оказывается содержательницей притона, а благообразный, воспитанный мужчина – заботливый отец семейства – маньяком. Вальяжный начальник солидной фирмы развращает малолетних, прилично одетый любезный молодой человек разрезает в метро или троллейбусе сумочки неосторожных дам и вытаскивает оттуда кошельки, верный друг совершает предательство, а заклятый враг неожиданно протягивает руку помощи. Бытие соткано из противоречий, которые не сразу разглядишь.

Везде и всюду происходит непрерывный процесс превращений: снега – в талую воду, цветов – в плоды, юности – в старость, красоты – в уродство, ненависти – в любовь, бедности – в богатство, добра – в зло, и наоборот. Перевертыши мелькают вокруг нас, завораживая быстротой и пестрой сменой красок. Кто сказал, что это плохо?