Но животные думали по-другому. Исходя слюной, они приближались, медленно сжимая круг. Их специально держали на строгой диете, как раз для такого вот случая. Великая Матерь, я же не смогу подчинить всех этих зверей! Просто не успею! Я бросила прощальный взгляд на Зихаба. Судя по его обеспокоенности — дело мое плохо. Вон как занервничал. Конечно, я собиралась продать свою жизнь, как можно дороже. Так легко не сдамся. Должен же быть выход, но по мере приближения животных, моя уверенность и решимость постепенно таяли. И все же я попробовала остановить крупную хищницу, которая выступила впереди всех, посылая на нее невидимую волну. Та остановилась, грозно рыча, словно предупреждая, что с ней шутки плохи. Да тут как-то и не до юмора. Целой бы остаться.

Я приготовилась к любому исходу, аккумулируя в руках очередной заряд. Животные насторожились, ощерились. Эти звери, обладая недюжинной силой и сообразительностью, чувствовали опасность, но голод толкал их на необдуманные действия. Самка кагибала прижалась к земле, готовая в один прыжок расправиться со мной. Я смотрела в желтые глаза и видела в них свою смерть, эта самка не станет повиноваться мне. Слишком необуздан, почти безумен был ее взгляд. Влекомая желанием утолить непрекращающийся голод, она двигалась подобно автоматизированной машине, запрограммированной на убийства. Жажда крови руководила ее сознанием, до которого невозможно было пробиться. Я встала в оборонительную позицию, с решимостью стоять до конца, подняв в руках меч. Хищница бросилась вперед, метясь смертоносными клыками в шею. Мне удалось чудом уцелеть. Краем глаза наблюдая движение со стороны, я подумала: «Мне конец!» Теперь и другие подключились, чтобы растерзать меня, и приготовилась дать отпор, мысленно сосредотачиваясь на энергии, но странно, что страшного удара так и не последовало. Я увидела, как одна зверюга молниеносно бросилась к атакующей самке, перекрывая собой путь ко мне. Они сцепились в один ком. Послышалась ужасающая какофония звуков, включающая в себя рычание, визг, рев и шипение. Не поделили обед?

Я стала медленно пятиться назад, воспользовавшись моментом, пока с удивлением не застыла. Самец, а это был именно он, с горбатым надшерстком ярко-оранжевого цвета с яростью доказывал свое лидерство, заставляя лапой низко пригибаться к земле самку и не позволяя ей напасть, и в то же время не нанося ей смертельных ран. Вцепившись клыками в шею, он издавал низкий и грозный рык, чем окончательно утихомирил ее, подчиняя и вынуждая ее ползать чуть ли не на животе перед ним. Котяра! Как? Каким образом ты оказался сегодня здесь, в центре арены?

Кагибал, возвышаясь, окинул грозным взглядом тощих самок, словно предупреждая, что любая попытка навредить мне, будет жестоко караться. Чувствуя силу самца, они недовольно фыркали, но не смели ко мне приближаться, особенно после того, как их предводительница была низвержена. Теперь он для них стал вожаком. Опасность миновала. И снова котяра выручил. Чувство благодарности переполняло меня, уже изрядно подуставшую от таких стрессов. Отпустив самку, он развернулся и, щурясь от солнца, подошел и положил голову на мое плечо. Я ласково прижалась, обняв за шею, и потерлась щекой о пушистую морду.

— Где же ты пропадал, котик, а?

В ответ довольный рык. Похоже, он следовал за мной до самого Шимарана, где и был пойман королевскими охотниками и доставлен в подвалы арены для увеселения толпы. Я ласково запустила пальцы в загривок, отчего зверюга шумно заурчал. Его мурлыканье потонуло в всплеске голосов. Гудела вся арена. Я тут осознала, что ко мне вернулась речь, но у меня и мысли не возникло предупредить короля о заговоре. Во-первых, шум арены не позволял, не такие у меня голосовые данные, чтобы перекричать его, а во-вторых, останавливало присутствие рабынь. У Зихаба рука бы не дрогнула. А еще я поняла, что прошла проверку на вшивость. То, что кагибал — олицетворение бога войны Архуна, заступился за меня, они восприняли как хороший знак. Не поймешь этих дикарей. То клянут гамаррой, на чем свет стоит, то величают шайрой, благословленной богами.