– Несколько слов для «Криминальной хроники», – я изобразила свою самую обворожительную улыбку.

– Не надо меня снимать, – пробурчал вертухай.

– Просто повторите, что вы только что сказали, – снова улыбнулась я. – Пожалуйста! А потом попрошу остальных граждан высказать свое мнение о лучшем месте для строительства моста.

Не дав вертухаю вымолвить ни слова, передо мною возникла юная особа лет двадцати двух, не более, в юбочке, заканчивающейся, не успев начаться (это несмотря на то, что до лета еще очень далеко, а по Арсенальной гуляет пронизывающий ветер), и пропела в камеру (в смысле в ту, которую держал Пашка, хотя, подозреваю, для того, чтобы в другой камере ее любимый увидел ее по ящику), что она предложила бы известному в городе меценату, непрестанно думающему о людях, вместо моста построить тоннель.

– Это как под Ла-Маншем? – спросила я.

– Где? – удивленно вскинула на меня умело выщипанные бровки девушка.

– Я понял. – Мне на плечо легла сухоруковская лапа и чуть его не сломала, разворачивая меня вместе с микрофоном. Пашку не очень вежливо развернул Лопоухий, после чего Иван Захарович с «мальчиками» опять заулыбались в камеру.

Сухоруков (теперь вежливо) поблагодарил юную особу за идею и высокую оценку его доброго сердца и широкой души и заявил, что сам уже подумывал о тоннеле, но, к сожалению, не все в городе с пониманием относятся к людским нуждам. И только простые люди, униженные и оскорбленные, знают: Иван Захарович – один из немногих, кто болеет за них всей душой.

Женщины средних лет достали платочки и вытирали слезы умиления. Иван же Захарович стал вспоминать свою предыдущую инициативу (со строительством изолятора), когда он получил широкую поддержку масс, но не был поддержан городским правительством и членами Законодательного собрания, за небольшим исключением (у нас в ЗакСе все-таки встречаются депутаты с понятиями). А ведь многие серьезные люди были готовы вложиться в тот проект, видимо, не исключая, что самим придется поменять палаты каменные на жесткие нары.

– Тоннель под Невой, с Арсенальной на Робеспьера – моя голубая мечта, – вздохнул Сухоруков перед телекамерой, быстро присваивая себе идею девушки. – Была бы новая достопримечательность Санкт-Петербурга. Так хочется что-то сделать для города, для людей. Что-то хорошее, чтобы люди от души порадовались.

Я представила, как люди, сидящие в «Крестах», будут радоваться сегодня вечером, посмотрев это интервью. Телевизоры, конечно, есть не во всех камерах, но не сомневаюсь: об инициативах известного в городе и в особенности «за забором» человека сообщат по тюремной почте всем.

– Иван Захарович, – откашлялся уже выступавший инспектор ОРО. – Вы это…

– Да? – встрепенулся Сухоруков, мечтательность, с которой он только что смотрел на другой берег (под зорким оком телекамеры), с лица (то есть рожи, которой нечистую силу в хлеву пугать можно) слетела, он опять принял деловой вид. Правда, не первый день зная Ивана Захаровича, я думала, что ему уже страшно хочется дать кому-нибудь в морду. Кандидатурой, пожалуй, может стать вертухай – по крайней мере, очень подходит для этого. Но вертухаю повезло: перед телекамерой Иван Захарович даже не сделал ни одной попытки почесать кулаки о его физиономию. Волевой человек. Представляю, каких усилий ему это стоило.

Кстати, слушая выступления Ивана Захаровича, я всякий раз думаю, как же воровские авторитеты, заделавшиеся бизнесменами, банкирами и политиками, наловчились речи толкать: ни одного матерного слова, ничего по фене. Прямо хоть сейчас в британскую палату лордов.