Безуспешно.

Катрин отстаивать права не пыталась. Она раз и навсегда усвоила, что прав у неё нет, зато есть полная свобода действий.

Девочка была влюблена глубоко и искренне, она не врала, когда сказала, что мечтала о нём последние четыре года. Тира это ничуть не трогало – в него постоянно кто-нибудь влюблялся. По разным причинам, с разными целями, а чаще всего без причин и без целей вообще. Женщины воображали вдруг, что именно Тир фон Рауб – герой их романа, и репутация человека, полностью к женщинам равнодушного, ситуацию не спасала, а только усугубляла.

По крайней мере, Эрику можно сказать спасибо за то, что по его приказу репутация оказалась развенчана.

А из Катрин получилась отличная батарейка. Неистощимый источник энергии. Тир развлекался, то приближая её к себе, то отталкивая. Она не плакала – она приходила в бешенство. Он выгонял её – Катрин уходила. Никогда не возвращалась сама. У девчонки была железная воля. Тир приказывал ей вернуться – она возвращалась. Так независимо, как будто у неё был выбор.

Между прочим, выбор действительно был. В отличие от Латы фон Лаун, которую Тир в самом начале их нелепой связи полностью подчинил себе и лишил свободы воли, волю Катрин он не подавлял. Так было интереснее. И гораздо… питательнее.

«Прыжок» вынуждал полностью изменить тактику ведения боя. Новые возможности надо было использовать на сто процентов. В те ночи, когда он не летал, Тир являлся в замок по приглашению Эрика, и они вдвоём формулировали в теории то, что днём старогвардейцы повторяли или пытались повторить на практике.

Бывало и наоборот: тактические находки, родившиеся днём, обдумывались ночью.

Тир почти не спорил с Эриком, и Эрик почти не спорил с ним, и то сказать, тактические вопросы, да ещё касающиеся принципиально нового, доселе никем не использовавшегося манёвра, – это ведь не вопросы стратегии подготовки пилотов. О чём спорить-то? Эрик летал вместе с ними, вот и хорошо. Эрик не собирался отправлять их на границу в ближайшее время… ну, это его право. Тоже, в общем, неплохо. Дел и в тылу хватало.

Хильда присоединялась к ним в долгих ночных посиделках. Устраивалась с вышиванием в кресле. Стоило кому-то из них повысить голос, как она поднимала взгляд, и желание рычать и нецензурно ругаться сразу пропадало. Тир заподозрил бы госпожу фон Сегель в том, что она забирает отрицательные эмоции, если бы не знал, что на самом деле она просто пользуется своим влиянием на них обоих. Положительным влиянием.

…А фон Ольтан стал полковником. И года не прошло, как дослужился. Неплохая карьера для парня, который мог бы научиться летать.

– Твоя заслуга, Суслик, – сказал Эрик. – Пожалуйста, воздержись от комментариев, просто поверь мне на слово, что это хорошо.

Тир в ответ невнятно пошипел, вызвав у императора улыбку.

– Ты сам-то разве не на генеральской должности, а, легат? Тебе положение уже не позволяет утверждать, что армия не нуждается в высшем командном составе.

– Происки, – буркнул Тир. – И никогда я такой… такой…

– Ерунды, – невинно подсказала со своего места Хильда.

– Точно! Никогда я такой ерунды не говорил.

Впрочем, что уж там, он был рад за Алекса. Тот, правда, в письмах всё ещё угрожал своим будущим генеральством, но уже без прежнего пыла. Потому что, увы, не мог больше рассчитывать услышать от Тира «господин генерал».

Тир, в свою очередь, ждал, когда до мальчика дойдёт, что дослужиться-то можно и до маршала.

В общем, жизнь была хороша настолько, что суеверному человеку стоило бы уже начать подозрительно оглядываться, ожидая подвоха. Старогвардейцы, в отличие от большинства пилотов, суеверны не были, в приметы не верили, летали себе и летали. От неба они не ждали никакой пакости. И правильно не ждали, потому что неприятности случились на земле.