Хотя, я тоже хороша! Зачем пощечину влепила, сама не поняла. Он-то мне ничего плохого не говорил? Ну да ладно. Это все от волнения. Не будет в следующий раз накидываться на первых встречных девушек с жаркими поцелуями.

Внутренние дебаты с собственной совестью не прекращались, даже когда посреди ночи я оказалась дома, приняла душ и переоделась в смешную пижаму с розовыми единорогами. Не дождавшись сна и искусав губы, то ли от нервов, то ли от слишком живых воспоминаний, так и поплелась на кухню намешивать себе какао.

Не сказать, что когда-нибудь была особым ценителем этого напитка, но привычки – наше второе я. Если все детство перед сном нянечка рассказывала тебе сказки под чашку горячего какао, то и в двадцать один, будучи уже совсем взрослой девочкой, без привычного ритуала никак не уснуть.

Я как раз вылезала из холодильника в обнимку с пачкой молока, когда в темном дверном проеме появилась фигура отца. От неожиданности я едва не заорала.

– Не спится? – отец молча потянулся к верхней полке за растворимым какао. Похоже, на этот «наркотик» Нина Васильевна подсадила не одну меня.

– Есть немного, – устало улыбнулся отец. – И мне налей, пожалуйста, чашечку.

Только теперь я заметила, что он до сих пор в рубашке и брюках, а значит, даже не ложился.

– Пап, у тебя все в порядке?

На мой вопрос отец лишь тяжело выдохнул и отвел потухшие глаза. Так много хотелось спросить у него и рассказать. Ведь уже совсем скоро я улечу на учебу в Лондон, где мне будет очень не хватать моих близких. Но в такие моменты к нему лучше не лезть в душу, это я хорошо знала. Поэтому занялась делом. Залила растворимый порошок горячим молоком, тщательно перемешала и отдала родителю его чашку с напитком.

Отец молча принял ее в свои широкие ладони, наслаждаясь приятным теплом стеклянных стенок и легким шоколадным ароматом, мгновенно наполнившим кухню. Уголки его губ дрогнули с намеком на улыбку и даже этому я была рада.

– Спасибо, – ответил он, удаляясь по направлению к выходу, но в дверях неожиданно замер и оглянулся. – Что бы ни случилось, помни, я очень горжусь тобой, Сашка, – внезапно изрек отец с абсолютно серьезным лицом и растворился в темном коридоре.

От его слов на глазах проступили слезы, а по спине побежали мурашки. Вроде еще не улетаю, а он уже прощается?

Когда я была маленькой, мы были очень близки. Я буквально не слезала с его рук, стоило отцу появиться дома. И это его «Сашка»… Как же давно меня так никто не называл: просто, искренне и любя.

– Я тоже горжусь тобой, пап, – прошептала, всматриваясь в темноту коридора, за которым скрывался его рабочий кабинет, – и буду очень скучать. Уже скучаю.

В аэропорт я должна была успеть к шести вечера, собранные чемоданы у двери не давали забыть об этом. Последние полдня, которые я могла провести дома с родными, проспать не хотелось, и я поставила будильник на смартфоне. Но проснулась задолго до его сигнала. Меня разбудили голоса и странный шум из кабинета отца.

Дело в том, что моя комната на втором этаже находилась ближе всего к лестнице. Наверное, поэтому я и была единственной, кто решил спуститься и посмотреть, что же там происходит. Хотя, маму с ее снотворным, продлевающим сон и красоту, как она любила говорить, в столь ранний час и пушечными выстрелами не разбудишь.

– Это ты во всем виноват, ублюдок! – отец старался говорить тише, но то, как кто-то после его слов полетел вместе с мебелью на пол, слышно было и с лестницы. – Эти игры с самого начала были не по мне.

– Подпиши бумаги и все закончится, – зло прошипел в ответ Илья Ильич, этот мерзкий, вечно заискивающий голос я бы точно ни с кем не спутала. – На меня у них ничего нет, а тебе стоит подумать, кто позаботится о твоей дочурке и женушке после конфискации имущества, пока ты будешь гнить в тюрьме. Кто пожалеет и приласкает твоих красавиц?