Наш поцелуй, фактически, стал итоговой точкой.

Когда уже все было решено.

Кто-то заперт. Кто-то – связан. Кто-то из моряков, успевший оказать активное сопротивление отправился за борт. И мои мальчики оказались в руках самых отъявленных головорезов. А самые преданные люди, в число которых попал помощник Рашен  и корабельный повар, полностью лишены магии.

Ошейники в отличие от браслетов капитана Эла ведь не снимешь. Только тем же ключом, которым они были застегнуты – мерзкая вещь из теневого департамента, оказавшаяся не в тех руках.

Таким же ошейником были для меня близнецы. Я и пальцем не могла пошевелить, пока их держали на прицеле.

Потому я молчала.

Молча слушала. Считала количество людей. «Высматривала» мысленным поисковым заклинанием, которое довольно хорошо запомнила, нужные мне артефакты. Старательно уговаривала темный туман, что окутал мою внутреннюю суть, повременить. И прятала сильно отросшие за последние дни волосы.

Я продумывала варианты – и отвергала один за одним. Рассчитывала ходы каждый ляк, что была предоставлена сама себе. А таких было не мало.

Потому что когда я этого не делала, перед глазами появлялась одна и та же картинка.

Капитана Эла, уже не смотрящего на меня, холодного и отстраненного, вместе с его людьми вталкивают в спасательный шлюп.

Без весел. Без воды и еды. Без единого артефакта или кольца, фактически, полуголых. Без магии.

И без надежды на спасение.

Потому что прекрасное, ужасное, забвенное море уже радостно открывало свои объятия.

И плевать, что он был тем, кто считал меня отребьем. Кто отрабатывал на мне самые каверзные приемы. Кто был слишком высок по положению даже в роли капитана Эла – что уж говорить о том, кем он был на самом деле.

Плевать, что он ненавидел меня и считал предателем.

Это был мужчина, который целовал меня.

Который подхватывал – всегда. Несмотря на зверское выражение лица или неприятные слова.

Кто был благороден не по роду, а по сути – несмотря на резкие манеры и жесткие решения.

Кто превращал мою кровь в шипучие пузырьки, а магию – во что-то родное и знакомое.

Кто точно не заслуживал своей смерти – такой смерти. И точно не заслуживал того, что я стала ее невольной причиной.

Шлюпку с капитаном отпустили в открытое море, ну а «Стихийный» помчался на всех парусах прочь, к неведомой до некоторого времени цели. Как выяснилось – к пиратскому острову.

И когда спустя три дня мы прибыли, а меня вытолкнули на палубу, связав предварительно руки, его невообразимый внешний вид пробился даже через толстенную корку льда, которым я обросла.

Я открыла рот от удивления.

Сначала, мне показалось, что мы достигли довольно внушительного куска земли, сплошь застроенного деревянными столбами и ярусами.

И только потом до меня дошло.

Это не было сушей. Это было слепленными вместе – причем, похоже, очень давно – кораблями самых разных размеров и степени разваленности.

Те, что были в середине, точно уже никуда больше не поплывут. С них давно были сняты паруса и веревки, а палубы обросли кособокими домиками и даже парочкой довольно приличных каменных особняков.

В тех, что «стояли» чуть поодаль, еще угадывался нос и корма, палубы и иллюминаторы.

Ну а легкие, быстрые, явно действующий шхуны швартовались по краям.

И самое странное было то, что остров перемещался! Сначала мне показалось, что это обман зрения – мы же не спустили пока паруса – но потом поняла – и правда перемещался, причем довольно быстро.

Ко мне подошел Орш. Он и до этого попадался мне пару раз – и стыдливо отводил глаза – но заговорить решился только сейчас.