И этого я тоже не хочу представлять.

Смотрю ему прямо в лицо.

– Слушай, ну вот зачем мне про это знать?

Он подмигивает мне.

Энни подается вперед.

– Ну раз уж мы об этом заговорили… Уиллард, скажи-ка, а твое мужское достоинство, оно, ну… пропорционально тебе?

Рост Уилларда – около ста пятидесяти сантиметров, что лишь немногим больше верхнего порога карликовости. Зато характер у него на все два метра – он смел и прямолинеен, а еще умен и остроумен. Он мне чем-то напоминает Тириона Ланнистера из «Игры престолов», только добрее и красивее.

– Энни! – я поперхнулась, краснея.

Она толкает меня в плечо.

– Да ладно, как будто тебе неинтересно.

– Нет, неинтересно.

Но Уиллард не прочь ответить.

– О, я божественно диспропорционален. Слепых Господь награждает остротой других чувств. Вот и мне он кое-что компенсировал… если вы понимаете, о чем я, – он эффектно играет бровями.

Энни кивает.

– Обязательно расскажу Клариссе, когда буду убеждать ее, что она просто обязана пойти с тобой на свидание в эту субботу.

Из Энни – отвратительная сваха. Хотя Уилларду не раз доводилось становиться предметом ее стараний, он по-прежнему позволяет ей проделывать это. Какое у нас там было определение для настоящего безумия?

Энни смотрит на меня.

– Так что там с твоими загадочными яйцами, Сара?

– Мистер Хаверстром.

Она поперхнулась.

– Мистер Хаверстром? Фу-у. Уверена, что его причиндалы воняют, как переваренные овощи. Это ж сразу видно по его вечно кислой мине. Однозначно, яйца у него – как переваренные брокколи.

Черт, а мне ведь нравились брокколи.

– Энни, не думаю, что Сара говорила о яйцах мистера Хаверстрома в буквальном смысле, – поясняет Уиллард, и Энни разводит руками.

– А к чему мы тогда вообще про яйца?

Снимаю очки, достаю из кармана салфетку и протираю их.

– Мистер Хаверстром направил мне имейл. Сразу после ланча я отправляюсь к нему в офис. Похоже, все серьезно.

Я говорю это вслух, и моя тревожность тут же пересекает отметку настоящей нервозности. Сердце колотится, голова идет кругом, по венам бежит адреналин, а сердце, кажется, бьется где-то в горле. Даже когда я понимаю, что глупо так волноваться, когда мой мозг прекрасно осознает, что нет причин для паники, в неожиданных ситуациях или когда я оказываюсь вдруг в центре внимания, мое тело реагирует так, словно я – следующая жертва второсортного ужастика с расчлененкой. Та самая, которая, спотыкаясь, бредет по лесу, а следом за ней крадется маньяк в маске с мачете или бензопилой наперевес. Ненавижу такое состояние, но ничего не могу с этим поделать.

– Так, Сара, главное, дыши глубоко и медленно, – говорит Уиллард. – Может, он хочет предложить тебе повышение. Все знают, ты – лучшая в этом учреждении.

Энни и Уиллард не просто друзья, они – мои сотрудники здесь, в Библиотеке Конкордия. Уиллард работает внизу, в отделе реставрации и консервации, Энни – в детском отделе, а я коротаю дни в отделе художественной литературы. Все полагают, будто библиотечное дело – это просто раскладывание книг по полкам и рассылка уведомлений о просрочке, но это – нечто гораздо большее.

Это – развитие общества и информационных технологий, организация, помощь другим, какую б иголку в каком стоге сена они ни искали. Так же, как врачи из «неотложки» должны всегда иметь под рукой все диагнозы и методы лечения, так библиотекари, по крайней мере, хорошие библиотекари, должны владеть множеством самых разнообразных тем.

– У меня там бутылочка припрятана в шкафчике, которую я украла у Эллиота, – говорит Энни. Время: три минуты, сорок две секунды. Рекорд остается прежним – девять минут, семь секунд.