Люк вышел из соседней комнаты, неся перед собой три пластиковых контейнера, затем по очереди обошел все три стойла, насыпая лошадям гранулы корма. Конюшня наполнилась хрустом и фырканьем.

Затем пришла очередь ведер с водой, а Бри тем временем раздала лошадям сена.

Люк резко остановился посередине прохода.

– Я просто стараюсь чем-нибудь себя занять.

– Грустить – это нормально. И когда тебе плохо, это тоже нормально.

– Я знаю, – он вздохнул. – Дело в том, что я просто устал. Я не хочу больше грустить, – он свел вместе брови. – Но из-за этого у меня такое чувство, что я, не знаю… – он никак не мог подобрать верное слово. – Предатель.

– Это естественные чувства. Но ты знаешь, твоя мама хотела бы, чтобы ты был счастлив. Она хотела бы, чтобы у тебя была хорошая жизнь. Самым главным для нее всегда было ваше счастье, – от подступающих слез у Бри перехватило горло. – Мы никогда ее не забудем. Она всегда будет жива в наших сердцах. Но это не значит, что мы не должны двигаться дальше и жить своей жизнью.

– Я не знаю, как это вообще сделать, – потерянно сказал Люк.

– Я тоже. Может, мы сможем понять это вместе, – Бри откашлялась. – Может, нам стоит подумать над тем, чтобы развеять пепел твоей мамы. Где-нибудь, где ей понравилось бы.

Деревянный ящичек с пеплом Эрины стоял в шкафу с января. Тогда дети были не в силах принять это решение, но может быть, сейчас уже настало время дать ей обрести покой? И может быть, тогда Люку будет легче справиться с чувством вины и двинуться дальше.

Его глаза затуманились.

– Да. Как-то неправильно, что она лежит в этой коробке. Ей бы это не понравилось.

– Подумай, где это можно сделать.

Люк вытер лицо рукавом.

– Мама хотела бы оказаться под открытым небом.

– Согласна, – Бри направилась к двери, и пройдя мимо Люка, положила руку ему на плечо. – Я не давлю. Спешить некуда. Думай, сколько тебе понадобится. И я всегда буду рядом, если тебе понадобится поговорить.

Он кивнул, и Бри вышла, чтобы дать ему побыть одному. Он все-таки был подростком, и в отличие от Кайлы, нуждался в том, чтобы его оставили в покое.

Она вернулась на кухню через заднюю дверь, скинув ботинки у порога.

Кайла съела уже половину тоста, но затем отложила его на тарелку, соскользнула со стула и ушла вместе с плюшевой свинкой в гостиную. Бри попыталась придумать, как бы ей перетасовать свое расписание, но быстро плюнула на эту идею: свободного времени у нее не было. Она провела рукой по волосам, заправляя влажные пряди за уши, подождала, пока Кайла включит телевизор, и тихо рассказала Дане о своем разговоре с Люком.

– Это будет для Люка большим шагом вперед, – заметила Дана. – Но стоит за ним приглядывать. Кто знает, как он это перенесет.

– Я не могу сегодня взять выходной. У меня встреча с окружным советом, – Бри заговорила еще тише. – И вскрытие.

– У-у. Политика, – с отвращением произнесла Дана: встреча ей виделась куда более тяжелым испытанием, чем посещение морга.

– Вот-вот, – согласилась Бри. – Но мне придется быть паинькой. Мы будем обсуждать бюджет, а департаменту отчаянно нужны деньги.

– Еще хуже, – Дана замахала на нее рукой. – Я посижу с Кайлой, не беспокойся. Занятие по фитнесу можно и пропустить, а на пробежку я просто пойду позже. Кайла сможет взять велосипед и поехать со мной.

– Спасибо. Я постараюсь прийти домой вовремя, – в последнее время Бри как никогда восхищалась матерями, которые умудрялись совмещать заботу о детях с работой. – Но если окажется, что это не простое самоубийство, то ничего обещать не могу.

– Ей нужно начать привыкать к тому, что иногда тебя может не быть дома, – сказала Дана. – Ты почти всегда возвращаешься вечером.