Я отвлекаюсь от изучения губ Коршунова. Весь мир концентрируется на прикосновениях пальцев к спине. Саша склоняет голову и вновь целует моё плечико. Покрытый гусиной кожей изгиб между шейкой и плечом. Дышит жарко. Часто. Щекочет дыханием.

— Колючка… — хриплым голосом выдыхает в шею.

Это слово будто осязаемо. Будто сотни крохотных колючек, которые не причинят вреда, касаются кожи. Покалывают. Не на миг не дают этим мурашкам успокоиться. Пальцы замирают у резинки топа. Одна ладонь ложится на обнажённую кожу. Защищая. Охватывая расстояние, что только что преодолели его пальцы. А другая ладонь оказывается на моей шее. Под волосами. Сжимает. Подчиняет, будто безвольную куклу. Вынуждает откинуть голову назад. Чтобы губами прижаться к сходящей с ума, беснующей жилке на шее. Боже мой. Что это за звуки, что вырываются из моей груди? Разве я способна их издавать? Разве этот хриплый голос принадлежит мне?

— Саша, — шепчу. — Сашенька… Боже… Саша…

Парень отстраняется. И заглядывает мне в лицо. Смотрит прямо в глаза и улыбается. Так нежно, так ласково, что приходится губу закусить, чтобы не всхлипнуть.

— Моя колючка, — шепчет в ответ.

Глаза лучатся каким-то завораживающим светом. Я снова за поцелуем тянусь. Осознаю, что мне катастрофически не хватает губ парня на своих, но грохот за дверью заставляет подскочить от страха и скатиться попой в раковину. Ткань тут же пропитывается влагой, а я взвизгиваю от холода.

Мигом прихожу в себя. Будто вытащила наушники с волшебной песней среди шумной толпы. Будто проснулась, очнувшись после сладкого сна. Что я творю? Боже! Что я творю? Какая я подлая.

Барахтаюсь, пытаясь выбраться из раковины, но то и дело соскальзываю обратно. Саша подхватывает меня подмышки и ставит с осторожностью на кафельный пол. Я шарахаюсь от парня в сторону. Коршунов мигом мрачнеет. На лице начинают ходить желваки.

— Саш… Я… Чёрт, — шепчу в отчаянии. — Это было ошибкой. Я… Боже.

Качаю головой и отступаю от мигом помрачневшего Саши. Ступаю назад, спотыкаюсь и чуть не падаю.

— Ошибкой… — повторяю и бегу прочь из туалета.

Спотыкаясь, почти падая. От Саши. От самой себя. От этих чувств. Я не имею на них права. Не имею права касаться Коршунова. не имею права целовать. Он чужой парень. Он чужой. Не мой.

12. Глава 11

Лёва

Я понял, что влип окончательно, потерял разум, когда увидел слёзы на фарфоровых щечках Куклы. Чёрт возьми! У меня внутри всё сжалось, когда увидел плачущую малышку в столовой. Я вышел из-за кулис на сцену и уже начал говорить заученный раннее текст, когда заметил Куклу сидящую на деревянной лавочке, закрывающую ладошками лицо. Спрыгнул со сцены, чуть не навернувшись на вымытом полу и побежал, я чёрт побери побежал к девчонке. Потому что она сидела одна. Потому что её фигурка казалась слишком крохотной и беззащитной. Хрен знает куда все делись. Но меня это сейчас не особо волновало. Куда больше меня тревожило девчонка. Плюхнулся на колени перед Куклой и отвёл дрожащими пальцами крохотные ладошки от её лица. Маша подняла на меня влажные глаза. И одним только взглядом вышибла весь воздух из лёгких. Голубые озёра девчонки казались бездонными. Чёрные длинные ресницы малышки слиплись вместе. Радужка голубых глаз потемнела. По щеке скатилась слеза. Поднял руку и осторожно поймал её. Стёр. Вытер насухо фарфоровую кожу. Только отчего-то Кукла громко всхлипнула и заплакала ещё горше. Крупные капли одна за другой скатывались по бледным щекам малышки.

— Ну чего ты, Машенька? Что случилось? — сиплым сорванным голосом спрашиваю я, стирая солёные капли с её лица.