Ученики с учительницей обалдели от его выступления. Даже Пулька с открытым ртом смотрела на соседа, хотя нисколько не сомневалась, что он больше не будет заикаться. Как же непривычно было слушать его нормальную речь, такое чувство, будто за него говорил кто-то другой.

– Петя, ты молодец! – радостно воскликнула Татьяна Романовна и зааплодировала. Следуя её примеру, одноклассники тоже начали хлопать, со всех сторон посыпались слова одобрения:

– Петрович, ты красава! – выкрикнул Илья Новиков.

– Петька, да ты у нас Цицерон, – заметила Настя Пичейкина.

– Не, Цицерон и рядом с ним не стоял, – не согласился с ней Вовка Соловейчик.

– Вот видите, ребята, к чему приводят постоянные тренировки речи и публичные выступления! – заявила Татьяна Романовна и продолжила: – Думаю, теперь вы понимаете, что мы с вами занимаемся нужным и очень важным делом?

– Да, – хором ответили ученики.

Конечно, Пульхерия тоже была с ней согласна. Как говорит отец, только благодаря упорному труду можно чего-то добиться в жизни. Но она прекрасно понимала, что без помощи Стёпы вряд ли бы Петрович избавился от недуга. Однажды она спросила у мамы: «Будет ли Петька когда-нибудь нормально разговаривать?» – на что та ответила: «Заикание – это прежде всего психологическое заболевание. Возможно, с возрастом оно пройдёт. Ему просто нужно научиться жить с этим. Среди наших современников много известных людей, которые заикаются. И это никак не помешало их планам, жизни в обществе, раскрытию таланта; не лишило радости, бодрости и уверенности в своих силах. Главное – это стремление жить в гармонии с миром и самим собой». Поэтому теперь она несказанно радовалась, что Стёпа помог Петровичу избавиться от заикания.

– Стёпа, спасибо тебе, – она мысленно поблагодарила его, – ты настоящий друг.

– Я рад, что был полезен тебе, – тут же прозвучало из кармана. – Пуля – добрая девочка. Телефон попал в хорошие руки.

Пока она общалась со Стёпой, класс гудел, как потревоженный улей, продолжая обсуждать внезапное выздоровление Петровича.

– Петя, я ставлю тебе пять с огромным плюсом, – улыбнулась Татьяна Романовна и записала оценку в журнал. – Ты смог добиться этого благодаря своей смелости, потому что никогда не боялся отвечать перед всем классом. Можешь садиться.

Тот вернулся на место с совершенно ошарашенным видом.

– Лексевна, я не понял, что со мной случилось? – опять без запинки выдал он и, услышав самого себя, расцвёл, как подснежник. – Неужели я и правда перестал заикаться?

Петрович с замиранием сердца уставился на неё, словно боялся услышать, что это не так.

– Правда-правда, – улыбаясь, подтвердила она.

– Я сейчас закричу от счастья. – Сдерживая себя, он стиснул кулаки, и на его глазах заблестели слёзы.

– Ну, может, хоть теперь ты перестанешь звать меня Лексевной, – усмехнулась она и по-дружески толкнула его плечом.

– Не перестану, – заулыбался Петрович. – Я уже не представляю, что тебя можно называть как-то по-другому.

Их короткий диалог нарушил голос учительницы:

– Пульхерия, теперь твоя очередь продемонстрировать нам свои ораторские способности.

Пока Пулька выходила из-за парты и шла к доске, у неё перед глазами плыли строки стихотворения, словно узоры в калейдоскопе, а в голове отбивала барабанную дробь одна-единственная мысль: «Только бы не забыть слова». Хотя она понимала, что это невозможно. Она миллион раз повторила стих, и ни разу этого не случилось. Но вдруг это произойдёт сейчас? От волнения можно что угодно забыть. От этой мысли её бросило в жар. Но нет, волшебство Стёпы сработало.