– И он тоже, – спросил полковник, – в некотором роде величина постоянная, как и вы?

– Ах нет, он величина постоянная, но совсем в другом роде, нежели я, – ответил мистер Мальтус. – Я просто пользуюсь любезно предоставленной мне отсрочкой, но в конце концов тоже должен буду отправиться, куда и все. Он же вне игры. Он тасует и раздает карты, а затем предпринимает необходимые шаги. Этот человек, мой дорогой мистер Хаммерсмит, – воплощенная изобретательность. Вот уже три года, как он подвизается в Лондоне на своем полезном и, я бы сказал, артистическом поприще. Причем ни разу ему не довелось навлечь на себя и тени подозрения. Не сомневаюсь ни минуты, что этот человек гениален. Вы, конечно, помните нашумевший случай отравления в аптеке полгода назад? Это был один из наименее эффектных, наименее острых плодов его фантазии. Но какая при этом простота! И какая чистая работа!

– Вы меня поражаете, – сказал полковник. – Так этот несчастный был одной из… – Полковник собирался было сказать «жертв», но вовремя поправился: – Одним из членов клуба? – И тут же полковнику пришло в голову, что мистер Мальтус не производит впечатление человека, жаждущего смерти, и он поспешно прибавил: – Но я все еще бреду, как в потемках. Вы только что упомянули карты. Объясните мне, пожалуйста, при чем здесь карты? К тому же у меня такое впечатление, что вы не только не стремитесь к смерти, но, напротив, хотели бы ее оттянуть. Что же в таком случае заставляет вас приходить сюда?

Мистер Мальтус заметно оживился.

– Вы и в самом деле ничего еще не понимаете, – сказал он. – Атмосфера этого клуба, милостивый мой государь, кружит голову лучше самого крепкого вина. Поверьте, если бы не состояние моего здоровья, я бы чаще припадал к этому источнику. Только чувство долга, поддерживаемое длительной привычкой к недомоганию и строгому режиму, удерживает меня от излишеств в этом, я могу сказать, последнем моем наслаждении. Я испытал их все, сударь, – продолжал он, коснувшись рукой плеча Джеральдина. – Все без исключения, и, честью клянусь вам, люди бессовестно лгут, говоря о радостях, которые им доставляют эти наслаждения. Они играют любовью. А я вам скажу, что любовь отнюдь не самая сильная из страстей. Страх – вот сильнейшая страсть человека. Играйте страхом, если вы хотите испытать острейшее наслаждение в жизни. Завидуйте мне, завидуйте, сударь, – прибавил он и радостно усмехнулся. – Ведь я величайший трус на свете!

Джеральдин с трудом подавил отвращение к этому омерзительному существу. Однако он обуздал себя и продолжал свои расспросы.

– Но каким образом, сударь, – спросил он, – удается вам столь искусно продлевать это наслаждение? И разве здесь есть какой-либо элемент случайности?

– Я расскажу вам, каким образом выбирается жертва на каждый вечер, – ответил мистер Мальтус. – И не только жертва, но и тот из членов клуба, которому надлежит выполнять роль орудия рока и верховного жреца смерти.

– Боже милостивый! – воскликнул полковник. – Следовательно, сами члены клуба убивают друг друга?

Мальтус кивнул головой.

– Именно таким образом, – сказал он, – снимается вся тяжесть самоубийства.

– О Боже, – повторил полковник. – Значит, и вы, и я, и даже сам… я хочу сказать, и мой приятель – любой из нас этой же ночью может быть вынужден сделаться убийцей своего ближнего и его бессмертной души? Неужели среди людей, рожденных женщиной, возможно такое? Неслыханный позор!

Джеральдин чуть не вскочил от ужаса, и только грозный и суровый взгляд принца Флоризеля, стоявшего в другом конце комнаты, удержал его на месте. Этот взгляд возвратил полковнику его привычное самообладание.