– Эй, миссис Урсли… Эй, жена, послушай… Эй, миссис, эй, любовь моя, ты здесь нужна больше, чем ремень для тупой бритвы… Эй, миссис…

«Хоть бы кто-нибудь полоснул тебя бритвой по горлу, осел ты горластый!» – подумала про себя почтенная матрона в первый момент раздражения на своего шумливого супруга, а затем громко крикнула:

– Что тебе надо, мейстер Садлчоп? Я только что собиралась лечь в постель. Я целый день по городу бегала.

– Да нет же, теленочек ты мой, ты не мне нужна, – сказал терпеливый Бенджамин. – Тут шотландка пришла, прачка соседа Рэмзи, ей нужно тотчас поговорить с тобой.

Услышав слово «теленочек», миссис Урсула бросила печальный взгляд на кастрюльку с на славу приготовленным жарким и со вздохом ответила:

– Скажи шотландке Дженни, мейстер Садлчоп, чтобы она поднялась ко мне. Я буду очень рада выслушать ее. – И, понизив голос, она прибавила: – Надеюсь, она скоро отправится к дьяволу в пламени смоляной бочки, подобно всем шотландским ведьмам!

Тут прачка Дженни вошла в комнату и, почтительно поклонившись, ибо она не слышала последнего любезного пожелания миссис Садлчоп, сообщила, что ее молодая госпожа, вернувшись домой, почувствовала себя плохо и выразила желание немедленно увидеться со своей соседкой, миссис Урсли.

– А почему бы не подождать до завтра, Дженни, дорогая моя? – спросила миссис Урсли. – Ведь я сегодня была уже в Уайтхолле, все ноги отбила, дорогая моя.

– Ну что ж, – ответила Дженни с величайшим спокойствием, – если так, мне самой придется прогуляться вниз по реке к старой тетушке Редкэп, что живет у пристани Хангерфорд, она ведь тоже умеет утешать молодых девушек не хуже вас, моя милая; я знаю только, что перед сном ребенок должен увидеть одну из вас.

С этими словами старая служанка, не теряя времени на дальнейшие уговоры, повернулась на каблуках и уже собиралась выйти из комнаты, когда миссис Урсула воскликнула:

– Нет, нет! Если прелестное дитя нуждается в добром совете и ласковом слове, тебе незачем идти к тетушке Редкэп, Дженет. Может быть, она и хороша для шкиперских жен, для дочерей лавочников и им подобных, но никто, кроме меня, не должен ухаживать за очаровательной мисс Маргарет, дочерью часовщика священной особы его величества. Я вот только сейчас обуюсь, накину плащ да шарфом повяжусь и мигом буду у соседа Рэмзи. Но признайся, дорогая Дженни, неужели тебе самой не надоели вечные причуды и капризы твоей молодой госпожи?

– Вот уж нисколечко не надоели, – ответила терпеливая служанка, – разве что иной раз она докучает мне стиркой своих кружев, но я ведь нянчу ее с малых лет, соседка Садлчоп, а это что-нибудь да значит.

– Разумеется, – сказала миссис Урсли, все еще продолжая вооружаться дополнительной броней для защиты от свежего ночного воздуха. – И тебе доподлинно известно, что в ее распоряжении двести фунтов годового дохода от ее имений?

– Которые оставила ей в наследство ее бабушка, царствие ей небесное! – сказала шотландка. – Более красивой девушке она не могла завещать их.

– Истинная правда, миссис, истинная правда; я всегда говорила, что, несмотря на ее причуды, мисс Маргарет Рэмзи – самая красивая девушка во всей округе. А ведь бедняжка-то, наверно, так и не ужинала, Дженни.

Дженни могла только подтвердить это предположение, ибо оба подмастерья закрыли лавку и ушли, так как должны были сопровождать домой хозяина с дочкой, которые были в гостях, а она сама вместе с другой служанкой отправились к Сэнди Мак-Гивен, чтобы повидаться с одной приятельницей из Шотландии.

– Что было вполне естественно, миссис Дженет, – сказала миссис Урсли, любившая давать свое одобрение всевозможным поступкам всевозможных людей.